Случайный рыцарь. Николь Сноу
заставил их подписать соглашение о совместной опеке. Над тобой.
На этот раз я не могу удержаться от громкого всхлипа.
– Уговор был, что ты будешь приезжать к нему на летние, да и все остальные каникулы или каждый раз, когда они будут сваливать в отпуск. И так до тех пор, пока ты не станешь достаточно взрослой, чтобы принимать собственные решения. За это он обязался продолжать платить им чертовы бабки. Мать клялась и божилась, что не видать Джону внучки как своих ушей, но твой отец каким-то образом утихомирил ее. Он выполнял часть их соглашения, ни разу не отменив твою поездку к деду. А Джон, в свою очередь, сдержал слово, выделив более щедрую зарплату от «Норт Эрхарт» с кучей дополнительных льгот.
Я не могу дышать. Горячие слезы стыда и смущения жгут глаза. Отчаянно нуждаясь в глотке свежего воздуха, я слепо шарю руками в поисках дверной ручки. Но Дрейк опережает меня, и я лишь благодарно киваю, когда он нажимает на кнопку, впуская в салон прохладный ветер Дакоты.
– Они пытались договориться несколько раз, всегда хотели большего, но Джон стоял на своем. Он не давал ни пенни сверх положенного, за исключением тех моментов, когда речь шла о твоих нуждах. И, между нами, я разрешу тебе уступить им лишь в том случае, если это будет в твоих интересах, Белла.
– Прости, не поняла. – Не могу поверить, что правильно его расслышала. – Ты имеешь в виду, что ты… мой телохранитель? Типа того?
Дрейк кивает. Слишком серьезно, чтобы это было шуткой. Я чуть не умираю прямо на этом кресле.
– Джон называл меня «помощником». Так и есть. Моя главная задача – действовать исключительно в твоих интересах, Белла. Не более того. Джон взял с меня обещание, что я помешаю им облапошить тебя.
Ну здравствуй, взрыв мозга. Сегодня его взорвали гремучей смесью растерянности, боли, страха и волнения. Сперва этот состав как следует взболтали, а потом лишь поднесли спичку, и меня рвануло.
Единственное, что спасает в этой ситуации, – осознание, что я не одинока. Хоть я и не просила, да и в жизни не попросила бы такой помощи.
Я не знаю, чему или кому верить. Сейчас, после всего услышанного, я даже не понимаю, какими на самом деле были родители и дед.
В ушах стоит мерзкий звон. Я аккуратно потираю виски кончиками пальцев. Каждый вдох отдается болью в груди, но, по крайней мере, я могу дышать, втягивая драгоценный кислород через нос и выдыхая через рот. Я откидываюсь на спинку сиденья, все еще держась за голову и пережидая, когда этот удар под дых, замаскированный под «разговор», отпустит меня.
– Это все, что мне известно, – тихо резюмирует он. – Но и этого более чем достаточно.
Я опускаю руки, хотя в ушах все еще звенит.
– Думаю, мне стоило узнать это давным-давно.
Он смотрит на меня, нахмурившись.
– Хочешь сказать, ты ничего из этого не знала? Ну, может, кое-какие детали тебе были неизвестны. Но не все же? Твою мать, все?
Я киваю; в голове вата.
– Я ничего об этом не знала. Ни о родителях, ни о матери, ни о брачном договоре, ни о… совместной опеке. – Я