Эликсир жизни. Николай Векшин
сделал один американский физик. В его теоретической работе была развита гипотеза о том, что в ходе переноса электронов в дыхательной цепи митохондрий происходит высвобождение энергии в виде колебательных квантов; эта энергия могла бы расходоваться на синтез АТФ, частично уходя в тепло. Биохимики не восприняли эту гипотезу. А мне она была понятна до очевидности. Причем, я сообразил, что энергия нужна не для самого акта синтеза, а для десорбции АТФ с фермента в раствор.
Обнаружить «фотосинтез» АТФ в митохондриях мне удалось далеко не сразу. Сначала столкнулся с двумя проблемами. Первая заключалась в том, что митохондрии способны синтезировать АТФ без света, в темноте. Этот процесс, хорошо известный биохимикам, осуществляется за счет энергии субстратов. Я подавлял темновой синтез АТФ охлаждением и изымая субстраты. Так была решена первая проблема.
Вторая проблема оказалась сложнее. В ходе опытов обнаружилось, что концентрация АТФ в темновой суспензии митохондрий непредсказуемо изменялась на 20–30 % от опыта к опыту. Эти странные «флуктуации» очень мешали. Когда я поведал о них Осе Фишкину, тот воскликнул: «Да ведь это у тебя такие же флуктуации, которые изучает профессор Семен Яковлевич Шмунь!». Я побежал в лабораторию Шмуня, но он был как назло в отъезде. Тогда я разыскал в библиотеке журналы со статьями Шмуня и стал читать. Оказалось, что много лет назад Шмунь открыл флуктуации АТФ в белковых препаратах из мышц, а потом обнаружил, что флуктуации присущи многим ферментам. На первый взгляд всё выглядело убедительно. Шмунь считал, что ферменты участвуют в коллективном взаимодействии, синхронизирующим их активность. Попервоначалу я восхитился трудоемкостью экспериментов и смелостью идеи.
Однако чем больше я читал и анализировал, тем больше набирали силу сомнения. Во-первых, смущало то, что контрольные опыты были проведены Шмунем не корректно. Во-вторых, в статьях не было сведений о температурном режиме; а ведь непостоянство температуры может вызывать разброс в скорости. В-третьих, флуктуации имели место только при «точечных» измерениях; при непрерывной же регистрации реакций никаких флуктуаций не наблюдалось. И, наконец, в-четвертых, статистическая обработка данных была недостоверна. Шмунь пользовался статистикой как юнец презервативом: торопливо и бездумно. Он словно задался целью продемонстрировать, что статистика – самая точная из лженаук.
Настоящий ученый не перестает удивляться достижениям природы; невежда же торопится удивить мир собственными достижениями. Каждый торопливо кует свою Нобелевскую премию. Все спешат… А ведь известно, что дальше всех уйдет тот, кто не спешит. Что делается впопыхах, не живет в веках. Что делается наспех, вызывает смех.
Шмунь слишком торопился всех удивить. Не случайно лишь на 20-м году исследований выяснилось, что флуктуации присущи не только ферментам, но и обычным химическим реакциям; например, наблюдался разброс скоростей при окислении красителем аскорбиновой кислоты.
Я