Свет призрачной звезды. Часть 2. Мрак багрового заката. Ольга Вешнева
когда я наскребу на табличке страдания души, чтобы точно выяснить, что я за существо и с какой целью здесь нахожусь. А сочинять десять ложных глупостей неохота”.
– Желаний обязательно должно быть не менее десяти? – поинтересовалась Лариса. – Нельзя загадать одно самое заветное желание, чтобы оно гарантированно исполнилось?
– Нет. Нельзя, – хмуро возразил Бим Бом. – Так принято. Гарантии исполнения нет. Это дань традиции, а не серьезное занятие. Но поскольку вы не принадлежите к велянскому народу, я не вправе вас принуждать к соблюдению местных обычаев. Вы можете ничего не писать на жисстимерах, – после долгой паузы робот протяжно скрипнул и добавил. – Да. Видимо, праздника в этом году не будет. Очень, очень жаль.
– Нет! Ты неправильно меня понял, Бим Бом, – опомнилась Лариса. – Я не против соблюдения велянских обычаев. Мне они даже нравятся. Но я немного запуталась в желаниях. В последнее время моя жизнь стала очень сложной. В ней так много страшного и непонятного, что я разучилась мечтать. Мне трудно поверить в исполнение мечты.
– А вы попробуйте поверить. Тогда ваши мечты и вправду могут исполниться. Напишите о том, о чем приятно думать. Пожелайте того, что вас обрадует.
– Только не смотри через плечо. Договорились?
– Как далеко мне отъехать?
– Лучше в коридор, – указала рукой Лариса и прибавила, испугавшись вызвать ненужные подозрения. – Потом можешь прочесть, что я напишу на жисстимерах. Но пока я хочу ловить желания в одиночестве.
Робот выехал из зала Праздника. Положив дощечку на колени, Лариса начала выскребать в затвердевшей смоле велянские иероглифы. Официальная версия желаний переводилась примерно так: “Чтобы закончилась война. Чтобы Эйнар навсегда отказался от идеи завоевания миров. Чтобы состоялся Лучезарный Праздник. Чтобы в Номинобине выпал снег. И просто хочу стать счастливой”.
Ларису не смутило то, что желаний получилось в два раза меньше положенного. Пусть Эйнар прочитает и задумается хоть ненадолго, если она ему не безразлична вместе с ее неукротимыми счастливыми мечтами.
***
Кэм
Имним рассказывал о жизни своего семейства с начала войны долго и эмоционально. Часто делал широкие жесты, иногда срывался с приглушенного шепота на крик, и Кэму приходилось осаживать его. Вместо того, чтобы постепенно успокоиться в общении, учитель еще сильнее разволновался, перечисляя выпавшие на его долю трудности. Оставив привычный льстивый тон, Имним настойчиво пресекал попытки Кэма утешить его добрыми словами.
Всего раз по пути к озеру Имним разразился хриплым смехом. Они тогда проходили мимо разверзнутой посреди квадратной площади темной дыры, оставшейся от здания Ученого Совета, недавно разобранного роботами. Дыру окружали шесть выжженных пней, их черные головешки торчали из груды осколков декоративной плитки.
– А здесь не мешало бы поставить твой Знак Тоски! – прокричал согнувшийся Имним. – Помнишь свой гениальный первый проект? Тут он пришелся бы весьма кстати!