Книга снов. Нина Георге
бы там ни было, я знал, что непременно пойду к нему снова.
Чтобы сжать ему руку. И сжимать ее до тех пор, пока однажды он не пожмет мою в ответ.
Но я не рассказал маме о своих планах, в первый раз утаил от нее нечто действительно важное.
И не в последний.
На второй день Скотт притащил в школу целую пачку распечаток о травмах головного мозга.
– Почти все бредят, когда выходят из искусственной комы, – объяснил он мне во время большой перемены, которую мы проводили не в школьной столовой, а за актовым залом, на тщательно ухоженной площадке для хоккея на траве, принадлежавшей гимназии Святого Павла. Когда закончатся экзамены и мы будем в числе лучших, то тоже станем гимназистами-паулинерами. Все они делают хорошую карьеру, по крайней мере так утверждают их матери. И все парни уже с шестнадцати лет прекрасно знают, что они будут изучать и чем хотят заниматься до конца дней своих.
Нет на свете ничего, что в данный момент интересовало бы меня меньше этого.
– Бред – это полная жесть. Галлюцинации и кошмары, перестаешь понимать, кто ты такой, кто эти люди, которые тебя окружают. Твой отец вполне может принять тебя за орка. Или синни-идиота какого-то.
– Да лизни мне…
– Прямо здесь? Что о нас подумают, mon ami?
Я промолчал. Впервые меня не рассмешила шутка Скотта. Он внимательно посмотрел на меня поверх своих новых, похожих на прямоугольные стеклоблоки очков, которые он с недавних пор начал носить. Добровольно. Чтобы выглядеть как ботаник.
– Ты же знаешь, все это ради девчонок.
Которых в Колет-Корт нет.
– Когда снова пойдешь к нему, Сэм?
Я пожал плечами.
– Мама не хочет.
Скотт теребил три волосинки на подбородке, которые он тщетно пытался превратить в бороду.
– Она бесится оттого, что он тебе нравится, mon copain?[7] Ревность. Мой папаша тоже ревнует. Его бесит, что мама меня любит. Типичная проблема всех без исключения отцов при появлении первенца, – напыщенно произнес Скотт.
То, что он хочет изучать психологию, Скотт знает уже с девяти лет и регулярно ходит к психотерапевту недалеко от церкви Святого Иоанна, на гербе которой красуется единорог. Основные темы его занятий – психозы и соматика. Сейчас он разглядывал группу старших паулинеров, которым разрешали не носить форму, им позволялось надевать, что они хотели, главное, чтобы в костюме присутствовали пиджак, выглаженная рубашка, галстук, а брюки должны прикрывать лодыжки. Они задержались в дверях.
– А где произошел несчастный случай, Валентинер?
– На Хаммерсмитском мосту, – ответил я, – вчера рано утром.
И когда мы вот так остановились, то мне, высокоодаренному идиоту, наконец кое-что стало ясно. Гениям всегда требуется чуть больше времени, чтобы осознать простые вещи, мы жалкие и абсолютно несовместимые с реальностью создания.
– Merde[8], Валентинер. Это же в двух шагах отсюда. В двух, черт побери, шагах! Все это приключилось с твоим отцом, когда…
Скотт замолчал.
Да.
Мой приятель, дружище
Черт!