Гнездо. Синтия Д'Апри Суини
сказала она. – Поставь что-нибудь. Я просто сполосну их.
Из кухни Стефани слышала, как Лео роется в ее пластинках. Он крикнул:
– В музыке ты по-прежнему ничего не смыслишь!
– Музыка у меня, как у всех в Америке, в компьютере. Это старье. Я просто достала вертушку из подвала пару месяцев назад.
Лео зачитывал обложки альбомов:
– Синди Лопер, Пэт Бенатар, Хью Льюис, Пола Абдул? Это какое-то адское MTV, программа «Где они сейчас?».
– Скорее, «Угадайте, кто вступил в клуб „Коламбия Рекордс“ в восемнадцать».
Лео слегка поморщился, услышав о «Коламбии Рекордс». Отмахнулся.
– А, вот, – сказал он.
Стефани услышала, как закрутился проигрыватель и знакомое потрескивание, когда игла вошла в дорожку. Потом раздались первые, пугающе дисгармоничные ноты фортепьяно, и комнату заполнил вязкий, рокочущий голос Тома Уэйтса: «Пианино напилось, мой галстук спит».
Стефани не слышала эту песню много лет. Наверное, с тех пор, когда они с Лео были вместе. Альбом, скорее всего, принадлежал ему. Он будил ее в похмельное утро (их было много; почти все), напевая эту песню. Подтаскивал ее, сонную, к себе, обнимал, упирался привставшим членом ей в спину. Она вяло пыталась зарыться обратно в постель, цепляясь за сон и ощущение обнимающих ее рук, такое спокойное.
– От тебя воняет, – стонала она, изображая куда больше раздражения, чем чувствовала; она, в общем, и не возражала против его несвежего дыхания. – Пахнешь, как мой дядя Хауи после ночи в баре.
Он напевал ей на ухо надтреснутым от виски голосом: «Пианино напилось, а не я, не я, не я».
Стефани начала перемывать сковородку, которую Лео бросил на столе с жирной пленкой, пытаясь примириться с тем, что Лео у нее в гостиной, тот Лео, с которым она последний раз виделась почти два года назад, как-то вечером, и он был с Викторией; казалось, они оба под кайфом. Этот Лео был тоньше и, несмотря на то, что она слышала (и иногда наблюдала) – несколько лет активной ночной жизни, проблемы в браке и дебоши, – почему-то выглядел моложе. Он был тише, спокойнее. Такой же смешной. Такой же хваткий. Такой же красивый.
Она покачала головой. Она не собирается, совершенно точно не собирается снова втягиваться в орбиту Лео. Вообще лучше установить какие-то внятные твердые условия, на которых он может остаться. И еще надо сходить наверх и постелить на раскладном диване в кабинете.
А потом Лео вдруг оказался у нее за спиной. Положил ей руку на плечо.
– Хочешь, потанцуем?
Она рассмеялась.
– Нет, – ответила она. – Я совершенно точно не хочу с тобой танцевать. И еще: ты ужасно моешь посуду. Только посмотри.
– Я серьезно, – сказал он.
Он вынул ее руки из мыльной воды.
– Лео, – она была тверда, – я ясно выразилась.
Она держала оборону, но он услышал в ее голосе что-то новое, какое-то мимолетное колебание.
Он придвинулся ближе.
– Ты сказала: не трахаться. Я уважаю требование не трахаться.
Лео