История античной философии. Протоиерей Владимир Мустафин
на механизм доказывания, он пришел к выводу, что не всё можно доказать, ибо высшие обобщения (а это и есть метафизические принципы) не могут быть доказанными по определению (ибо при попытке их доказать надо предположить ещё более общие положения, что абсурдно). Что же делать? Надо именно поверить в истинность принципов, «ибо человек обладает научным знанием, когда он в каком-то смысле обладает верой и принципы ему известны»[4]. Понятно: верой усваиваем метафизические принципы научного знания, все остальные научные суждения (а это весь объем научного знания) доказываем и только потом принимаем их в качестве истины. Получается, что и в религиозной метафизике, и в философской метафизике средство для убеждения в истинности принципов одно и то же – вера.
Возникает вопрос, как понять веру гносеологически? Прямого ответа на этот вопрос никто никогда не мог дать. Все попытки представляют собой, чаще всего, растянутые рассуждения, на самом деле на вопрос не отвечающие, но еще более этот вопрос запутывающие. Обычно сравнивали веру с «особым чувством, напоминающим ум», и с «интуицией». Но эти понятия толком никогда не определялись. Что такое, например, вера как чувство, да ещё чувство, напоминающее ум? Где искать этот полный перечень чувств, одним из пунктов которого было бы чувство, напоминающее ум? Да и как можно установить подобие между чувством и умом? Каждому, знакомому с элементарными понятиями из школьного курса психологии, хорошо известно, что любое чувство в принципе иррационально (хотя бы потому, что не подвергается адекватному выражению словами), а ум – это рациональная способность человека. Подобия между ними в принципе быть не может. Есть и вариант этого толкования веры в философии: она, вера, «опирается» на особое чувство, подобное уму. Новая категория «опоры» ясности не прибавляет. Вера опирается, но не объясняется (а объяснение здесь необходимо, если понимать опору как обоснованность) – в какой степени она опирается, достаточна ли эта опора. Да и, к тому же, опирается на нечто, в принципе непонятное, ибо чувство, не надо забывать, не подвергается рационализации. При этом сама она, вера, вообще не определяется. Именование веры интуицией несмотря на то, что оно часто производится, сущности вопроса не выявляет. Дело в том, что категория «интуиция» относится к способу осуществления какой-то познавательной способности (в данном случае – веры), но не к определению самой этой способности. Интуитивно действует что-то, но вопрос относится к определению сущности этого чего-то, что действует пусть бы даже и интуитивно. Речь ведь идет о вере, о её сущности, а то, как она действует – это уже другой вопрос.
Высказывание Аристотеля о вере как о средстве убеждения в истинности метафизических принципов, процитированное выше, не есть его основное мнение по данному вопросу. Это высказывание, кстати, зафиксировано даже не в его важнейших теоретических текстах, относящихся к гносеологии (например, в «Метафизике»), а в сочинении, посвященном практической