В особо охраняемой зоне. Дневник солдата ставки Гитлера. 1939– 1945. Феликс Хартлауб
чужд.
Первые впечатления рабочих – священник и мальчик, поющий на клиросе. Последнее соборование в маленьком деревянном черном домике, монашки, опекающие детей рабочих и водящие с ними хоровод, распятия во время крестного хода, церкви и школы, являющиеся государственными строениями.
Поселок, состоящий сплошь из низких домов рабочих, крытых черным шифером, и вечная сырость. Кованые сапоги и длинные ноги, растущие чуть ли не из живота солдат, доступные девушки.
После начала войны должны состояться первые воскресные танцы, и поэтому молодые работницы понесли свои деньги в парикмахерские. У девушек, идущих на исповедь, сплошь польские и югославские имена.
Воскресенье! Солдат из батальона воздушных аэростатов окружила толпа праздно шатающихся пешеходов. Не поддающиеся описанию крестьянские мальчишки в коротеньких штанишках, приехавшие на велосипедах из деревень позади леса. Потные прихожане, вытянутые бархатные школьные фуражки. Запомнились два блеклых, опухших и прыщавых школьника из Кёльна, снисходительно расспрашивавших солдат об их оружии. Ведь они знают все – и то, что на западе вот-вот начнется, и то, что с англичанами практически покончено, и то, что у нас есть секретное новое оружие и так далее.
Рабочие с военных заводов, мечтающие о снятии с них брони, чтобы записаться добровольцами в армию. Только они еще не определились, где хотят служить – в летных войсках или на подводных лодках. Однако один ефрейтор их разочаровал, заявив, что они физически к этому не готовы и поэтому, чтобы поправить свою физическую форму, должны принести солдатам печенье от пекаря. Тогда возмущенные таким заявлением рабочие уселись на свои велосипеды и скрылись за углом, чтобы подкатить с нескромным предложением к какой-нибудь шустрой девушке.
Вокруг много стаек девушек-подростков на велосипедах, которые, остановившись на обочине и болтая разный вздор, только и ждут, чтобы им кто-нибудь подмигнул, а затем с хохотом нажать на педали.
Пехотинцы, побывавшие в Польше и теперь находящиеся здесь на отдыхе. Среди них выделяется молодой альпийский стрелок с невинным взглядом подручного мясника. На его еще безусом и полном лице ничего не отражается. Появился также пожилой санитар, держа за руки детей хозяина квартиры, в которой он остановился на постой.
Прогуливаются и инженеры, шествующие под ручку со своими вторыми половинами и щеголяющие своими гражданскими костюмами, муфтами, меховыми шапками и зонтиками.
Иногда, когда ветер разгоняет висящий над поселком смог, становятся видны башни Кёльнского собора, а сквозь разрывы облаков проступают очертания двух вышек высоковольтных линий электропередач и двух фабричных труб.
По Варшаве звонят колокола. Начались ранние сумерки, и дети на велосипедах тоже со звоном разъехались пить кофе.
Четырехугольная глубиной в один метр яма, засыпанная соломой, а поверх нее – палатка. Прилипающая ко всему влажная глинистая почва. Яма постепенно наполняется дождевой водой.