Голливудская трилогия в одном томе. Рэй Брэдбери
вдруг я различил едва слышный шепоток.
У меня дернулась голова. Я выкатил глаза.
Диск потрепанного патефона все еще вращался медленно, очень медленно. Но все-таки вращался. А значит, всего пять минут назад она завела патефон, поставила пластинку и…
Ответила на стук, открыла дверь в темноту.
Диск вращался. Но пластинки под иголкой не было. «Тоска» исчезла.
Я прищурился и вдруг…
Быстро простучали каблуки.
Констанция вскочила и, задыхаясь, побежала к двери на балкон, выходивший на заваленный мусором пустырь, на Банкер-Хилл и на бильярдную, откуда всю ночь доносились раскаты хохота. Не успел я схватить Констанцию, как она дернула дверь и бросилась к балконным перилам.
– Нет! Констанция, не надо! – закричал я.
Но она выскочила туда, потому что ее рвало – она склонилась над перилами, нагнулась и освободилась от всего. Я рад был бы последовать ее примеру. Но только стоял, присматривая за ней, и переводил глаза с нее на гору, у подножия которой мы стояли минуту назад.
Наконец рвота прекратилась.
Повернувшись, я, сам не зная почему, пересек комнату, обошел Фанни и открыл маленькую дверцу. Отблеск слабого холодного света упал мне на лицо.
– Святый боже! – воскликнула Констанция, стоя в дверях у меня за спиной. – Что ты делаешь?
– То, что велела Фанни, – ответил я, едва шевеля онемевшими губами. – Если что случится, посмотреть в холодильнике.
Ледяной могильный ветерок обвевал мои щеки.
– Вот я и смотрю.
Конечно, в холодильнике ничего не было.
Вернее, там было слишком много всего. Желе, джемы, самые разные майонезы, соусы для салатов, маринованные огурцы, острые перцы, сдобные ватрушки, булочки, булки, масло, холодная вырезка – словом, настоящий арктический гастроном. При виде этого становилось понятно, как планомерно и упорно создавалась невероятная толщина Фанни.
Я глядел, напрягая зрение, пытаясь обнаружить то, что имела в виду Фанни.
«Боже мой! – думал я. – Но что? Что я должен искать? Может, что-то скрыто в одной из этих банок?»
Я с трудом сдержался, чтобы не вывернуть все джемы и желе на пол. Но вовремя отдернул руку.
Нету здесь ничего. А если есть, то найти это я не могу.
У меня вырвался жуткий глухой стон, и я захлопнул дверцу.
Диск, с которого исчезла «Тоска», отчаялся и перестал крутиться.
«Надо, чтобы кто-нибудь вызвал полицию, – подумал я. – Но кто?»
Констанция снова выскочила на балкон.
Значит, я.
К трем часам ночи все было закончено. Приехала полиция, всех опросила, записала фамилии, многоквартирный дом был поднят на ноги, словно в подвале обнаружился пожар, и когда я вышел на улицу, то машина из морга еще стояла у входа, а служители прикидывали, как им вытащить Фанни из комнаты, снести вниз по лестнице и увезти. Я надеялся, что они не додумаются использовать ящик от рояля в переулке, насчет которого шутила Фанни.
Они и не додумались. Но Фанни пришлось пролежать