Чем я хуже?. Павел Андреевич Кольцов
вследствие проблем со здоровьем; может, просто допустил преступную невнимательность или наглость. Пока на эти вопросы ответа нет. Потом он дал прочитать Алексею Валентиновичу заранее написанный протокол его допроса. В протоколе шло красной нитью, что гр. Нефедов от полученного при аварии сотрясения мозга утратил память и ничего по существу дорожно-транспортного происшествия пояснить не может. Прочитав документ, гр. «Нефедов» согласно кивнул, задумался, как прежний хозяин его нынешнего тела расписывался, и просто поставил внизу фамилию и инициалы. Вопрос с милицией на этом, вроде бы, на ближайшее время закрылся.
Через час после довольно постного, но обильного обеда (пустой борщ с ложкой сметаны, два толстых ломтями ржаного хлеба и ячневая каша с крохотной желтой лужицей растаявшего то ли масла, то ли маргарина), в палату заглянула незнакомая санитарка и вызвала больного Нефедова в ординаторскую. В ординаторской кроме Ирины Николаевны присутствовал худощавый седовласый мужчина в белом халате и круглой шапочке – психиатр с Сабуровой дачи. Для начала он проделал с «Нефедовым» манипуляции, характерные на осмотре у невропатолога: простукивание резиновым молоточком рук и ног, «глаза следят за движением молоточка», «закройте глаза и коснитесь пальцем носа» и т.д.
Потом пошли вопросы и разговоры. Предлагались арифметические упражнения, а также простенькие задачки на соображение и логику. Алексей Валентинович решил не притворяться и не дурковать. Насколько он знал различные тесты своего времени, зачастую один тест перепроверял, насколько честно испытуемый ответил на предыдущие вопросы. Поэтому, нет смысла предоставлять психиатру сомнения в своей правдивости. Так что, все задачи он решал в слегка замедленном темпе, но с усердием, мол, разум у меня есть – я только память потерял.
После долгого общения, доктор молча принялся писать на лежащем перед ним листе бумаги. Написал, внимательно перечитал и витиевато расписался под текстом. Потом горделиво вручил свое, как понял Алексей Валентинович, заключение Ирине Николаевне.
– Так вы не находите у нашего больного никаких неврологических и психиатрических отклонений? – спросила та, прочитав документ.
– Да, – солидно кивнул седовласый доктор. – Совершенно никаких. Нервная и мыслительная деятельность вполне в допустимых пределах для его возраста, биографии и вида деятельности. Вполне сообразительный и умственно развитый молодой человек. Объяснить полную потерю памяти – не могу. Больной, по его словам, совершенно забыл прошлые события, но прекрасно запоминает, то, что происходит сейчас. Знаете, если бы в автомобильной аварии был виноват он, то можно было бы допустить даже симуляцию амнезии. Но представитель завода, общавшийся со мной, заверил, что виновен был второй, погибший шофер. Так что, не вижу смысла подозревать вашего больного в обмане. В письменном заключении я о своем предположении решил не упоминать. Я в нем совершенно не уверен. Не хочу человеку судьбу портить. Помещать его к нам