Бегущий за ветром. Халед Хоссейни
глубокими колеями грунтовке выхожу к саду у средней школы «Истикляль». Под вишней спокойно сидит Хасан и ест сушеные тутовые ягоды.
– Что это ты расселся? – произношу я сдавленно. Меня подташнивает.
Хасан улыбается:
– Присаживайся рядом со мной, Амир-ага. Плюхаюсь на землю рядом с ним.
– Зачем мы сюда приперлись? Змей полетел совсем в другую сторону, не видел разве?
Хасан забрасывает ягодку себе в рот.
– Змей сейчас прилетит сюда.
Никак не могу отдышаться. А он свеж как огурчик.
– С чего ты взял?
– Знаю.
– Откуда?
Хасан оборачивается ко мне. Капельки пота поблескивают на его бритой голове.
– Я когда-нибудь обманывал тебя, Амир-ага? А не подразнить ли мне его?
– Не знаю. А ты обманывал?
– Я скорее наемся грязи, – обиженно произносит он.
– Серьезно? Вот прямо так и наешься? Хасан озадаченно смотрит на меня:
– Ты о чем?
– О грязи. Если я велю, ты будешь есть грязь?
Знаю, это жестоко. Как и то, что я неправильно толковал ему слова. Но дразнить Хасана – в этом есть своя нечестивая прелесть. Похожее чувство испытываешь, когда мучаешь насекомых. Сейчас он – муравей, а у меня в руках лупа.
Мой слуга испытующе смотрит на меня. Два мальчика сидят под вишней, уставившись друг на друга. И тут Хасан меняется в лице. Нет, не совсем точно. Просто мне начинает казаться, что у него сразу два лица: одно, которое я знаю с пеленок, и второе, незнакомое, что выплывает сейчас откуда-то из глубины. Оно пугает меня, хотя вроде бы я уже видел его прежде. Вот оно, это второе лицо, теперь я ясно разбираю его черты…
Хасан моргает и снова становится самим собой.
– Если ты попросишь, съем, – говорит он, глядя мне прямо в глаза.
Не в силах выдержать его взгляд, я отворачиваюсь. До сих пор мне неловко общаться с людьми вроде Хасана, у которых что на уме, то и на языке.
– Только вот что, – добавляет Хасан, помолчав. – Ты взаправду можешь попросить меня о чем-то таком, Амир-ага?
Ага. Значит, он тоже устраивает мне проверку. Я ему – на преданность, он мне – на честность.
Зря я все это затеял.
Вымучиваю улыбку.
– Не будь дураком, Хасан. Ты же знаешь, я на такое не способен.
Хасан улыбается мне в ответ. Искренне улыбается.
– Знаю, – говорит он.
Просто беда с ними, с откровенными, открытыми людьми. Они думают, что и все остальные – такие же.
– Вот он, – показывает на небо Хасан, встает и делает пару шагов влево.
Поднимаю глаза. Воздушный змей пикирует прямо на нас.
Слышится топот ног, крики и брань. Гурьбой выбегают охотники на змеев. Опоздали, голубчики. Хасан уже широко расставил руки, и змей спланирует ему прямо в объятия. Да поразит меня Господь слепотой, если я ошибаюсь.
Зимой 1975 года Хасан преследовал змея последний раз в жизни.
Обычно в каждом квартале города проходили свои соревнования.