Красная река, зеленый дракон. Михаил Кормин
попрошу, чтоб стерли, если еще сотрется… Но Вы сможете как-то все это мягко, скажем так, ну…
– Вы имеете в виду, чтобы никто не узнал? Так мы же дело начали, все зарегистрировали. Или вообще, отзываете? – Последнее было сказано Костей с робкой надеждой.
– Нет, что Вы, нет, конечно! Но вы ж знаете, что будет, если вот такой слух пойдет, что свастики – в лагере детском, одном из лучших по Ленобласти? На объекте культурного наследия.
– Это не объект культурного наследия.
– Для нас объект. Да и не свастика это может быть вовсе? Вон – на руку все-таки похоже. И у свастики никакой голов нет.
– Тамара Павловна…
– Так, все, – Кувшинина повернулась, направившись к тропинке, по которой они совсем недавно шли, продираясь через мокрые кусты, – давайте чай пойдем пить. Холодно, да и Вы же еще ехать куда-то собирались? Чаем-то уж напоить Вас я не забуду.
Костя кивнул.
Чай пили на втором этаже, в приемной директора. Кувшинина отчего-то не захотела спускаться вниз, и вскипятила электрочайник прямо там. Длинный пустой стол, десяток черных стульев у окон. Над столом директора портрет, триколор и грамоты. В углу кабинета шкаф с книгами. Солнце поднялось высоко, время близилось к полудню. Кувшинина достала откуда-то распечатанную коробку конфет и несколько сушек в зеленой пластиковой пиале. Говорили о разном. Обсудили недавние дожди, которые «чуть не смыли дом, который из старой кирхи переделали в Дружной Горке», поговорили о том, что снова дорожает сахар, и что осень в этом году какая-то поздняя.
– Кость, а вам жилье служебное дают, наверное?
– Частично компенсируют за съем. Оно как бы государственное, конечно. Выдали. Но тут в принципе и от Гатчины недалеко, если что, можно было бы и там.
– А родители, наверное, во Всеволожске, девушка там?
– Мама, да, а так девушки нет.
– Ну, смотри, – Кувшинина как-то незаметно перешла на «ты», – может и здесь останешься, семью заведешь, вот у Людмилы Игоревны, Самсоновой, ну, которая в доме культуры, ты наверное не знаешь ее еще, дочка…
Потом чай был допит, в пиале осталась всего одна сушка. Во время разговора у Кувшининой несколько раз звонил телефон. Видимо, она отправила фотографии свастики (или руки) директору. Но та сбрасывала звонок. На прощание, уже внизу, Кувшинина придержала выходившего Костю за рукав:
– Константин, я прошу тебя, по-человечески – если вдруг звонить кто будет, ты не рассказывай. И вообще. Понятно, для УВД это все мелочи. А нам нет. Всякое может быть, для нас в первую очередь. Мы это уберем все, а ты попробуй найти, поговори как-то, чтобы не было больше такого. Разное бывает, дети же. А если не дети?
– Ну, сделаем все, что может, Тамара Павловна. В наших интересах тоже, чтобы особо шум не поднимался, – Костя все отчетливее понимал, почему Дмитрий Юрьевич был недоволен тем, что он взял заявку у заведующей по хозяйственной части, однако теперь деваться было уже некуда. Так или иначе начавшееся дело (скорее всего, проведет как хулиганство, с невыявленными лицами) надо