Святой из тени. Гарет Ханрахан
все ж задержалась. Ее двоюродная сестра, Карильон Тай, тогда была в самом сердце Кризиса. Эладора одна из немногих знала правду о ней: о том, что сестру создал их дедушка – создал себе проводника, чтобы вызволить скованных Черных Железных Богов и подчинить себе их мощь. Неосознанную, невольную святую. Давешние оскорбления Спайка жалили больно. Своей новой профессией Эладора старалась принести максимальную пользу, добиться в политработниках большего, чем вышло у нее с университетской наукой. Тогда она не сумела связать сверхъестественное проклятье на сестре с древней историей города и Черными Железными Богами до той ужасной ночи, когда Карильон сбежала с улицы Желаний. Сколько же несчастий удалось бы предотвратить, будь Эладора сообразительнее и храбрее! А ныне каждая вдова в черных одеждах, каждый пропавший ребенок, каждая рана и шрам – жертвы ее провала, скрытое обвинение. Правду не вымарать; когда наше время окончательно войдет в историю, вина ее и ее семейства предстанет на виду у всех.
Отменить Кризис не в ее власти, но она наверняка может сделать так, чтобы новый, возрожденный из пепла Гвердон стал лучшим, более справедливым местом, нежели прежний город сальников, червей и скованных, цепных богов. Мысленно она вновь прокрутила сегодняшний поход по Новому городу. Воспроизвела каждую бесплодную беседу Абсалома Спайка с местными вожаками и заправилами. Необходима информация, нужен всеохватный взгляд свыше на Новый город. Надо знать помыслы и желания тамошнего люда, причем вперед их самих.
От троицы соборов на Священном холме прокатился колокольный бой. Восемь часов. Она стряхнула с себя задумчивость, выругалась и поспешила к платяному шкафу, привычно стягивая пропитанную улицей одежду. Своя внешность в зеркале принесла раздражение. Выбрала платье – чистое, умеренно льстивое для фигуры и, довеском, вполне современное – позлить мать. Наспех натянула его, присела навести макияж. Мать приглашала на ужин к девяти, поэтому следовало торопиться.
От скрипа половицы она подпрыгнула, пудра рассыпалась по столику. Она ее тщательно стерла, пристально вслушиваясь. Половица ведь скрипнула этажом выше? Не в соседней же комнате? Дверь заперта. Никто не войдет. «А вот Мирен смог бы», – подумала она и стерла заодно и эту мысль.
Прошла неделя, как пришло первое приглашение, через день после приема в хайитянском посольстве. Тот вызов Эладора парировала запиской, где говорилось, что она, к сожалению, занята предвыборными делами и предлагает пообедать днем позже. Мать контратаковала новым письмом, указав на то, что следующий день, праздник Святого Шторма, для Хранителей свят, и, разумеется, никому из набожных и в голову не придет назначать на такой день встречу за ужином. Так они фехтовали почтальоном взад-вперед, и Эладора уже понадеялась, что все закончится как три предыдущих раза, когда Сильва Даттин наведывалась в город. Противоборство обязательств и обмен уколами взаимных условий будут длиться, пока не настанет пора Сильве ехать домой, и обеим не придется тратить друг на друга