Стань моей навсегда. Нэйма Саймон
дистанцию между ними и обхватить ладонями ее прелестное личико. – Я тоже испытал тяжесть утраты.
Ее глаза, темные, как кофе эспрессо, смягчились. Она покачала головой.
– Мои родители живы. Просто мы с братом живем отдельно от них. Я его опекун. Мы переехали в Чикаго чуть больше года назад.
У него в голове возникло множество вопросов, потому что его интерес к этой ослепительно красивой женщине был неуемным. И это должно было бы насторожить его. Последняя женщина, к которой он испытывал лишь десятую доли такого магнетического влечения, как сейчас, нанесла ему глубокую рану, задев его сердце и его гордость.
Но кое-что он уже узнал. Этот мелодичный медовый акцент. Решительно не чикагский. Она не упоминала, откуда они с братом приехали, но он готов был поспорить на бутылку любимого виски, что она жила где-то на юге. Эти протяжные гласные и мягкие согласные окутывали его, как горячая ласка. Ему хотелось раздеться догола и купаться в этом медовом голосе.
Он покачал головой, словно это могло прогнать такие мысли. И тем не менее не смог оторвать глаз от ее лица. Когда он столкнулся с ней и она подняла голову, в первый раз в жизни он потерял дар речи. Глядя в темно-карие глаза, сверкавшие на этом прекрасном лице, он почувствовал, как у него перехватило дыхание.
Огромные глаза с длинными ресницами, высокие скулы, точеный нос. И губы – полные, идеальной формы, которых ему страстно хотелось коснуться кончиком пальца, чтобы ощутить их мягкость. Такие губы могли воодушевлять на сочинение как возвышенных сонетов, так и непристойных лимериков.
А ее тело!
Поношенный пиджак, простая белая футболка и потертые джинсы не скрывали ее роскошных форм. Тонкая талия подчеркивала крутой изгиб ее бедер… Он страстно хотел дотронуться до нее, оставить свои отпечатки на ее коже… Невероятно длинные ноги и эта задница. Он на мгновение закрыл глаза. Бог давал такие лишь тем, кого очень любил. И Он, должно быть, очень сильно любил ее, потому что ее задница была упругой, округлой, созданной для обожания.
Да, при первом же взгляде на эту женщину все мысли вылетели у него и головы, а его тело загорелось, как спичка, брошенная в лужу бензина. Даже на Эделин у него никогда не было такой реакции.
И сидя рядом с этой женщиной, он не мог отрицать того, что хочет ее. Хочет приникнуть губами к ее губам, к ее золотистой коже. Хочет, чтобы это роскошное тело, влажное от пота и горячее от возбуждения, прижалось к нему.
И такие сильные чувства грозили ему бедой. Он мог бы совершенно потерять голову, помешаться на этой женщине, сидевшей рядом с ним. От нее исходил аромат ванили и влажной земли, и этот аромат сводил его с ума. Черт, а он даже не знал ее имени!
И это до смерти пугало его.
– Как вас зовут? – требовательно спросил он.
Ее колебание было коротким, но он все равно уловил его.
– Надя, – сказала она.
– Рад познакомиться, Надя, – пробормотал он и протянул ей руку. – Грейсон.
Она снова немного заколебалась. Но потом вложила руку в его ладонь. И когда