У всякой драмы свой финал. Валерий Пушной
ты такой, черт побери?
Парень, опережая ее, щелкнул выключателем:
– Одна живешь? Никого больше нет? – спросил, оглядывая освещенную прихожую.
Девушка снова хотела громко возмутиться, но в это время увидала на пороге другого человека, и слова застряли у нее в горле. Она проглотила слюну вместе с невысказанными словами, и даже не заметила, как парень пробежал по комнатам, проверяя, нет ли еще кого-нибудь в квартире.
В дверях стоял Рисемский, отец Романа. Нарлинская часто моргала, смотрела на него с внутренним страхом, наконец, едва пошевелила губами:
– Ты? Что тебе надо?
Парень доложил Рисемскому, что в квартире пусто и выскользнул за порог.
Ева постепенно пришла в себя и вновь, уже другим тоном, который обрел более твердое звучание, повторила вопрос:
– Зачем ты здесь? У тебя другая машина? Ты всегда ездил на черной.
Его взгляд властно охватил всю ее фигуру, как будто опутал с ног до головы паутиной:
– Где Роман? – спросил, пропустив мимо ушей ее слова.
Ева отступила на шаг, стараясь разорвать эту паутину, но она удерживала ее, сдавливала со всех сторон своими нитями, парализовала:
– Почему ты меня об этом спрашиваешь? – тихо спросила девушка вдруг осипшим голосом.
Олег расставил ноги, не отрывая от нее глаз, второй раз хлестко стеганул тем же вопросом:
– Повторяю! Где Роман?
Нарлинская сжималась под его взглядом, словно еще больше запутывалась в паутине. Испуганно выставила вперед маленькую ладонь, как бы защищаясь, пролепетала:
– Я давно не видела его.
– Врешь! – решительно и холодно отрубил Рисемский. Шагнул вперед и захлопнул за собой дверь. – Что тебе от него надо?
Ее ладонь уперлась Олегу в грудь, хотя это была довольно слабая защита.
Он легко отвел ее руку от своей груди, сдавил так, что Ева вскрикнула от боли.
– Я тебя предупреждал, никогда не ври мне! – сказал он. – Это ты наняла Блямбу и Кума? Зачем ты это сделала?
– Кто это? – спросила она после того, как он отпустил ее руку. Ева старалась убедить Рисемского, что не понимает, о ком тот говорит.
Но его слова, как тяжелые чугунные болванки придавили ее:
– Я придушу тебя прямо здесь, если еще услышу твое вранье!
Девушка, пытаясь остановить дрожь в теле, попробовала перестать мямлить и начала защищаться более агрессивно, выкрикнув фистулой:
– Ты сошел с ума! Никого я не нанимала! И не знаю, где Роман! Он непредсказуем, от него можно ждать, чего угодно! Он такой же, как его отец! Он весь в тебя!
Олег тряханул ее за плечи так, что ее голова замоталась из стороны в сторону:
– Впредь не смей к нему приближаться! Иначе для тебя это плохо закончится! Я раздавлю тебя, как букашку!
Голос Нарлинской задрожал, и эту дрожь вызывал не страх, а упрямство, злость и непокорство. Она глянула прямо в яростные глаза Олегу:
– Я люблю его!
Тот