Обманутые счастьем. Владимир Нестеренко
да Серафим подчистил. Гляжу, он не только на помочи хваток, но и за обедом, – балагурил Евграф, – ложка так и мелькает, а рот не закрывается.
– У него и топор в руках так же мелькает, – заметил с добродушной улыбкой Степан.
– Рука у него набита, как и морда, – шпыльнул своего постояльца Прокоп.
– Кабы не та оглобля, так поди и помочь не случилась, – колюче сверкая глазами, засмеялся Евграф.
– В яблочко угодил! – поддакнул Степан.
– Что-то вы, побратимы, скрываете? – насторожилась Глаша, заметив смущение Серафима и то, как он торопливо набросил на плечи армяк и выскочил из хаты. За ним поспешили остальные. Евграф медлил, глядя, как Маня прибирает со стола посуду, а Глаша собирается на стройку, чтоб придать ей накал до самого вечера. Пропустив женщину вперёд, и улучив минуту, Евграф спросил:
– Утешилась твоя душа и плоть?
– Не знаю, я всегда буду, как репей цепляться, за свою мечту – о ноченьке на двоих. Знай об этом, Граня, – Глаша оглянулась и обожгла безумной зеленью глаз душу Евграфа.
– Я то думал… – Евграф махнул рукой, – шибче шагай, молодуха, не отставай, хата ждёт!
Вечером за ужином с обилием бражки мужики наперебой гордились поставленной хатой. Больше всего ревел белугой Прокоп, ударяя себя в грудь:
– Поспорю, чья больше заслуга Грани или моя! Слова – словами, а лес-лесом! Не стоять той хате, кабы не мой горбыль. Наливай мне, Глашка, за это лишнюю кружку бражки.
– Тю, горластый, лью, хлебай до упаду. Только без Грани и горбыль твой мертв. Он – заводила.
– Мне любо дознаться – кто Симу маску расписал? – не унимался Прокоп. – Тут не оглобля, а кулак плясал. Почему? – На что сваты дружно заржали.
– Репей, да и только, – вступился за зятя Емеля, обнимая тяжелыми руками Прокопа за плечи, – гляди, а то по-дружески поглажу.
– Он погладит! А я – проутюжу! – тряся плотно сжатыми кулаками отстраняясь от Емели, чёртом выкрикнул Прокоп, – лей, Глашка, бражки, не жалей, коль крепче не приготовила!
– Когда бы я успела, родимый, смилостивься, на свадьбе отопьёшься.
– То дело не скоро. Обживи сначала хату.
– Ото совет – золото, – сказал Евграф, и затянул свою любимую: «По над лугом». Серафим встрепенулся кочетом, неожиданно подхватил сочным басом на удивление и радость Глафиры, показывая, что и он не лыком шит.
11
Ссуду, о которой писал Евграф старикам, задержали на месяц. Казна за лето отощала, как корова от бескормицы. Народ в волость и уезд прибывает и прибывает. Расходов на обустройство крестьян оказалось слишком много. Старшина Волосков писал в уезд, просил пополнить казну. Писали об этом же другие старшины. Из уездов депеши шли прямо к генерал-губернатору Томской губернии Асинкриту Асинкритовичу Ломачевскому.
Губернский Томск с приходом Ломачевского перестраивался. Особенно центр, где по проектам архитекторов Лыгина и Федоровского построены тридцать кирпичных домов. В них разместились губернаторство,