Энциклопедия русской жизни. Моя летопись: 1999-2007. Татьяна Москвина
большого монолога в стихах от имени нашего героя. В этом монологе герой признавался петербуржцам, что он долго и упорно грабил родной город, потом прогулял награбленное в Париже, вынужден был сдавать бутылки и затем решил вернуться, дабы вновь «сладко пить и вкусно жрать».
Этот злодейский образ, конечно, подорван самими сочинителями в корне. Ибо, если Анатолий Собчак в столь короткий срок прожился в недорогом городишке Париже аж до сдачи бутылок, то очевидно, что награбленного было – кот наплакал. Да и житейское кредо «сладко пить и вкусно жрать» никак не выделяет Анатолия Александровича ни из числа собирающихся баллотироваться в Госдуму, ни из сонма за это голосующих.
От бомжей до олигархов, мы все желаем сладко пить и вкусно жрать, и отчего бы в таком случае нам не избрать Собчака в качестве нашего идеолога и защитника наших прав? Он, правда, за время странствий несколько выбился из Единственной партии России. А Единственная партия России есть партия любителей государственного пирога.
Что и как похитил Собчак в закромах Родины и похитил ли вообще, мы узнаем, видимо, за пределами земного опыта, в светлом царстве, где нет уже ни печали, ни воздыхания, но и жилплощади на Мойке, увы, тоже нет. Человеку гуманистического мировоззрения и гуманитарного склада ума разобраться в имущественных делах верхних жителей не легче, чем познать суть разборок в стране Руанде, где народность хуту мочит народность тутси или наоборот.
Окончательно меня запутал товарищ Шутов, который в своих бесчисленных мрачно-романтических книгах с пылом старовера мечтал посадить антихриста Собчака, а в результате сел сам. Однако я не сомневаюсь, что голая корысть никогда не была единственным двигателем бывшей звезды гласности и перестройки.
«О! Це гоноровый пан!» – сказал как-то раз о Собчаке мой знакомый поляк, заподозрив в пане Собчаке наследника шляхетской вольности. В пушкинском «Борисе Годунове» Дмитрию Самозванцу представляется некто «Собаньский, шляхтич вольный». «Хвала и честь тебе, свободы чадо! – отвечает Самозванец. – Вперед ему треть жалованья выдать». Таким образом, здесь гений Пушкина угадывает фатальную связь между чадом свободы и жалованьем. Гонор вольного шляхтича предполагает соответствующий гонорар.
Не сомневаюсь, что титаническое самоуважение Анатолия Александровича не сочло бы никакое вознаграждение достойным себя. Этот неумолимо требующий гонорара гонор опять ведет его в публичный цирк, где он пропустил несколько сезонов и где изрядно избалованная публика что-то сомневается, действительно ли сей воздушный гимнаст припас для нее новый трюк.
В свое время Анатолий Собчак стилистически идеально совпадал с претензиями опетербурженного Ленинграда на интеллектуальный тон и светский шик. Не урка из предместья, а сладкоголосый профессор Университета символизировал страсть лучшего и несчастнейшего города на свете к сложноподчиненным предложениям и культурному времяпрепровождению. До сих пор в речах иных петербуржцев, рассуждающих о Собчаке,