Перехваченные письма. Роман-коллаж. А. Г. Вишневский
по телефону, и родственники приезжают на вокзал с теплыми вещами и таковыми же пожеланиями. Целую.
Боливар
Благодарю тебя за неожиданную рождественскую посылку. Она мне доставила огромное удовольствие. Вообще эти дни я празднично настроен: в начале недели убирали и чистили церковь, где с Троицы не было службы. Потом говел, в Сочельник исповедывался, 25-го причащался.
Доброе начальство принесло в коридор две сосны, на одной из них несколько электрических ламп и куски ваты. Кроме того, 25-го получили по ложке каши, кроме обычного супа. C'est touchant[12].
Продолжаю думать о работах – это, по-видимому, единственный и простой способ выйти на относительную свободу. Однако не слишком тороплюсь, боясь холодов, – а так недели через три, когда морозы спадут и зимы останется уже немного. Хочу отослать мой шикарный френч, продайте его – он мне больше не нужен, а деньги пригодятся в Вологде. Мне же взамен пришлите рубаху вольноопределяющегося (теплую, суконную), а если ее не найдете, то ту, которую я носил в Зиновьеве, полотняную (не китель).
Кончаю письмо, так как тушат свет. До свиданья, целую тебя, привет всем.
Даниил Заточник
Я сплю действительно на досках, но от сего не страдаю, благодаря мешку. Постельного белья не надо – не во дворце ведь, – а носильное белье – раз в две недели. En prison comme en prison[13]. Ho y меня нет рукавиц; пришли потеплее, на работах я без них мерзну.
Как грустно со Шпалерной! По слухам, там много строже, чем здесь.
В Вологду выписывались уже семьи – но не как правило, кто как попадет.
Русская Мысль мне очень нравится, не знал, что такой хороший журнал. Это наше Revue des Deux Mondes.
Итак, с Новым годом. Настроение у меня ровное. Читаю Библию Жоржа. Если можно, пришли и мне таковую, покомпактнее, на русском языке. Они, кажется, недороги.
У входа в Трубецкой бастион какой-то неунывающий остряк начертил надпись ворот ада ("Оставь надежду…" и т. д.). Это произвело на меня удручающее впечатление, и я думал, что масса шансов не выйти из этой клоаки. И вот, однако, вышел и не без юмора вспоминаю те сентябрьские дни. Да послужит это предзнаменованием и для будущего.
Больше обедни не разрешили, но и на том спасибо. Репрессий не ждем, на Арсенальной же за одну попытку запросить о всенощной церковь была немедленно обращена в кинематограф и зал для танцев.
До свиданья, крепко целую тебя[14].
Иоанн VI
Из воспоминаний Ирины Голицыной
Я была на кухне, готовя что-то из обычного овса – того самого, которым кормят лошадей. Его выдавали нам вместо хлеба. Мне удалось достать большую соленую селедку, и я пропустила все, сырой овес и селедку – с головой, костями и всем остальным, – через мясорубку. Я только что положила все это в большую кастрюлю и залила водой, когда внезапно дверь кухни отворилась, и вошел Кот. Я едва не уронила кастрюлю на пол от изумления. Неужели это Кот? Это было похоже на чудо.
О том, что происходило за сценой, мы узнали только много позже.
На следующий день после визита к Стасовой мама узнала, что единственный в мире человек, которого любит эта женщина, – ее родная сестра Яковлева. И что в это время Яковлева умирала от испанки.
Трогательно
В тюрьме – как в тюрьме
Приписка В. А. Татищевой: "Последнее письмо из тюрьмы. Был освобожден 6/19 янв. 1919".