Заслон. Анатолий Мусатов
в этом что-то есть! Надо проработать. И как можно скорее. На складе скопилось очень много материала. Думаю, через день-два его вывезут. Вот только погода портится. Как бы не зарядили дожди. Тогда пиши пропало. Не загорится пропитка.
– Думаю, успеем. Вернется Севастьян, сразу же начнем подготовку братьев и еще трех-четырех человек, вот хотя бы Евдокимова и Калинкина.
– А чего откладывать! Станислав Георгиевич, займись этим прямо сейчас. Надо послать связного к Мефодию, узнать состояние дел на складах. Это нужно сделать срочно, до дождей.
– Решено. Пойду, займусь.
Оставшись один, Петр Иванович достал карту и склонился над ней. Он напряженно обдумывал план уничтожения пиломатериалов: «Два варианта есть, – колонна пойдет на железнодорожную станцию или на шоссе… Немцы торопятся. Вполне возможно, что они погонят колонну сразу по трассе на Храпово… Если так, то дело упрощается: диверсию можно провести на шоссе… там и лес со всех сторон подступает вплотную… Если на станцию, то действовать придется на участке до Мешково. Это труднее… лес от дороги далековато… могут не успеть, попадут под огонь охраны. Что делать?.. Значит, так… как только займется огонь, каждый бросит гранату в заднюю машину. Сидящий в первой машине должен еще убрать в своей машине солдата с шофером. Наверняка водитель и солдат охраны в каждой машине будут убиты. Или, по крайней мере, контужены… Пока оставшиеся в живых придут в себя, ребята уйдут в лес… Вроде все складывается. С Мещеряковым надо еще как следует обсудить…».
Петр свернул карту, сунул ее в планшет и вышел.
Глава 3
Дверь Евсееву открыла молодая миловидная женщина. Тугая русая коса, спускаясь по белой, с вышивкой, кофте, терялась где-то внизу. Она глянула на него темными, с легкой поволокой глазами и улыбнулась:
– Пожалуйста, проходите. Муж уже спрашивал вас.
Они прошли в большую, светлую комнату:
– Вы присядьте, а я сбегаю, кликну Петра. Он у соседа, чинят мотоцикл. Я скоренько… Вот тут, в кувшине, квас, если желаете, отпробуйте.
Женщина вышла. Евсеев оглядел комнату. В ней была какая-то удивительная гармоничность уюта и скромного, неброского убранства. Вышитые занавески на окнах, обрамленные шторами, не скрывали стоящих на подоконниках цветов в горшках цвета зеленой глазури.
На столе, на полу, на больших сундуках и лавках лежали скатерти, покрывала, половички и накидки, украшенные узорной вышивкой или ажурной вязкой. И во всем этом сказочном многообразии узоров нигде не было заметно случайной, наспех брошенной тряпицы.
Евсеев подошел к комоду, вальяжно расположившегося посреди простенка. Посреди вазочек и расписных кувшинчиков, вперемежку с многочисленными шкатулками, стояли две фотографии. Их деревянные резные рамки заметно выделялись среди всего этого обилия.
На одной из них он увидел сидящего на стуле крепкого молодого парня, чем-то очень напоминающего самого председателя. Рядом с ним, положив руку на плечо парня стояла молодая девушка. Почти еще девчонка, с испуганными