Золушка не верит сказкам. Эльвира Смелик
не до конца, а второй, похоже, ещё спит.
Рома натыкается на меня, встряхивает головой, хмурит брови и произносит чуть хрипловато:
– Доброе утро.
– Полдень уже, – сообщаю я, проходя мимо него в сторону кухни, и слышу вдогонку, обиженно-оправдательное:
– Ну я же только в пять пришёл.
Через несколько минут и он вваливается на кухню, интересуется озадаченно:
– Ты почему здесь?
Всё-таки надеялся, что с утра пораньше я освобожу жилплощадь или растаю, как страшный сон?
– А где мне быть?
– Как где? На учёбе, – поясняет он невозмутимо, а я киваю в ответ:
– Ага. Ничего, что август ещё, а занятия обычно с первого сентября начинаются?
– Ну да, точно, – произносит он, ерошит пятернёй волосы у себя на макушке, будто тоже запоздало пытается включить мозги, а потом по-хозяйски уверенно лезет в шкаф, между делом спрашивая: – А ты почему такая?
– Какая?
Неприветливая, язвительная, вредная?
– Вроде бы расстроенная.
Он достаёт большую турку, кофемолку, на меня даже не смотрит. И когда только успел разглядеть и понять?
Не знаю, почему меня раздражает этот факт. По-моему, действительно неприятно, когда близкие не замечают, им некогда, или всё равно, или они не придают значения, а кто-то посторонний вот так мимоходом одним не до конца проснувшимся глазом всё сразу видит.
Неужели и тут последствия чрезмерной обнажённости нашей первой встречи?
– Это у тебя профессиональное? Сразу в душу лезть.
Рома разворачивается, смотрит вопросительно, но даже без тени обиды, потом пожимает плечами.
– Может быть. Но не хочешь, не говори. – И, сдвигаясь в сторону плиты, с прежней невозмутимостью уточняет: – На тебя кофе варить?
А я раздражаюсь ещё сильнее.
– А ты почему такой? – повторяю за ним с вызовом, стараясь перекрыть рычание кофемолки. – Заботливый, предупредительный.
Он опять пожимает плечами.
– Ты же сама сказала, что профессиональное. – Оглядывается и невинно приподняв брови, предлагает: – Если тебя смущает, можешь пока что-нибудь поесть приготовить.
– Кашку сварить? – уточняю ехидно.
– Да хоть бы и кашку, – легко соглашается Рома. – Я не против.
Уверен, что я просто прикалываюсь, и можно на моё сердитое шипение не обращать внимания.
– Не надо мне кофе. Я уже пила, – заявляю и вытаскиваю из сушилки глубокую стеклянную миску.
Овсяные хлопья у меня есть, насыпаю их, заливаю молоком, чуть-чуть соли, немного сахара.
– Изюм добавлять?
Рома удивлённо вскидывается, на секунду забывает про свою турку.
– А ты, что, реально…
– А ты думал, что один на свете такой благородный филантроп?
– Нет, но…
– Так добавлять? – перебиваю безжалостно. – Здесь ещё осталось немножко.
– Ну, если не жалко, добавляй.
– Представляешь, не жалко.
Я