Сатанинская сила. Леонид Иванович Моргун

      – Ну че те-е? – отозвался он, мутным взором упираясь во тьму.

      – Ты… подь сюды, а? – негромко позвал неизвестный.

      – А… язви твою бога в душу… – пробормотал Гришка, но подошел.

      Пожилой мужчина в прорезиненном плаще, понурив голову и не глядя Гришке в глаза, попросил у него сигарету. Гришка щедро сунул ему пачку «примы». Покопавшись в ней и перебрав все, мужчина выбрал сигарету, потер, понюхал, точь-в-точь как Гришкин покойный дядя Макар Селиверстыч, что прошлым летом утонул в Букашке. Прилепив сигарету ко рту, мужчина попросил огоньку.

      – Ить ведь… – буркнул Гришка, но бросил свой баян на землю, отчего тот жалобно взрыдал, полез в карман за спичками, достал их и зажег. И лишь когда мужчина начал прикуривать, обхватив по дядиной манере гришкины руки своими холодными и влажными пальцами, Гришка, уже начавший помаленьку трезветь, бросил взгляд в его хмурое, востроносое лицо и с сомнением брякнул:

      – Ты, что ли, дядя Макар?

      Пустив облачко смрадного дыма, мужчина поднял на него глаза и кивнул.

      – Я, Гринь, я. Кому и быть, как не мне?

      Помолчали.

      – Ну, и как вы тут? – вздохнув, спросил Макар Селиверстыч.

      – Да… живем… – Гришка пожал плечами. – Помаленьку…

      – Танечка в школу пошла?

      – Пошла.

      – А Валёк все двойки таскает?

      – Все таскает.

      – А дед Федор все лежит?

      – Лежит. Что ему сдеется? – отозвался Гришка, тоже доставая сигарету. Сунул ее в рот, поджег и озадаченно спросил:

      – А ты… Дядя Макар, вроде бы того… только ты не обижайся, а? Ты ж вроде… того, а?

      Спички одна за другой ломались в его одеревенелых пальцах.

      – Чего это «того"? – переспросил дядя.

      – Ну… утоп, вроде…

      Три спички, сложенные вместе, наконец-то зажглись, ярко высветив лицо Макара Селиверстыча. Оно было в точности таким, каким его год назад увидел Гришка, когда дядю вытащили спустя неделю после пребывания в омуте: иссиня-черное, с оскаленными зубами и закатившимися фарфоровыми белками.

      – Ну… утоп, – подтвердил дядя, дохнув на Гришку запахом тины, гнили и разложения. – Бывает. И не то в жизни бывает.

      – Оно-то… конешно… – еле слышно проронил Гришка, с которого моментально сошел весь хмель.

      Спички, догорев, обожгли ему пальцы. Гришка, ругнувшись, отбросил их в сторону, еще раз глянул на воскресшего дядю и… совершил виртуозный прыжок с места назад, спиной вперед на самую середину улицы, под лучи единственной городской лампы.

      Из темноты вослед ему алчно клацнули зубы.

      – Ты… куда ж… Гринь?! Куда?.. – проскрипел дядя, протягивая к нему руки с длинными когтями и заходясь трескучим деревянным смехом. – Сам же ко мне придешь… все – придете!.. – и вновь захохотал.

      Этот смех еще долго стоял в ушах Гришки, который несся по улицам родного городка, не разбирая дороги…