Десять маленьких вдохов. К.-А. Такер
сестра.
– Потому что ни одна девушка не будет врубать это дерьмо в шесть утра, Ливи.
– О. А в моей комнате музыки не слышно. – Она наморщила лоб, изучая смежную стену. – Это ужасно.
– Ты так думаешь? – Я приподняла бровь. – Особенно когда работаешь до одиннадцати вечера!
Вчера была моя первая смена в «Старбаксе» неподалеку. Им страшно был нужен работник, а у меня как раз было звездное рекомендательное письмо (спасибо моему прошлому менеджеру, двадцатичетырехлетнему маменькиному сыночку по имени Джейк, влюбленному в крутую рыжую). Я была достаточно умна, чтобы мило с ним обращаться, и это окупилось.
Ливи замялась, а потом пожала плечами и крикнула:
– Танцы! – И прибавила громкость.
Вдвоем мы скакали по комнате, заливаясь смехом, пока кто-то не начал колотить в нашу входную дверь.
Краска сползла с лица Ливи. Она, что говорится, лает, но не кусает. Я? Я не беспокоилась. Накинув свой старенький фиолетовый домашний халатик, полная достоинства, я направилась к двери.
«Посмотрим, что он на это скажет».
Моя рука уже легла на ручку, чтобы открыть дверь, когда Ливи хрипло прошептала:
– Стой!
Остановившись, я обернулась к ней. Ливи грозила мне пальцем, прямо как раньше делала наша мама, когда ругалась.
– Помни, ты обещала! Мы договорились, что начнем здесь все заново, так? Новая жизнь? Новая Кейси?
– Ну да. И?
– И ты можешь попытаться не быть такой Снежной королевой? Попытаться быть более похожей на прежнюю Кейси? Знаешь, ту, которая не воздвигала каменные стены перед всеми, кто приближается? Кто знает, может быть, здесь у нас могут появиться друзья. Просто попробуй.
– Хочешь подружиться со стариками, Ливи? Если в этом проблема, могли бы и дома остаться, – холодно сказала я.
Но ее слова кололи, словно длинная игла, вставленная прямо в сердце. Услышь я их от кого-то другого, они бы отскочили от моей жесткой тефлоновой оболочки. Проблема заключалась в том, что я не знала, кто такая прежняя Кейси. Я не помнила ее. Я слышала, что ее глаза сияли, когда она смеялась, что у ее отца наворачивались слезы, когда она исполняла Stairway to Heaven,[8] аккомпанируя себе на фортепиано, у нее была куча друзей, и она обнималась, целовалась и держалась за руки со своим парнем при каждом удобном случае.
Прежняя Кейси умерла четыре года назад, а все, что осталось, – сплошное месиво. Месиво, которое провело целый год на реабилитации, восстанавливая свое разбитое тело только для того, чтобы выйти из больницы с разбитой душой. Месиво, которое скатилось со своими оценками к полной неуспеваемости. Месиво, которое на год погрузилось в мир наркотиков и алкоголя, используя их как механизм справиться со стрессом. Кейси-после-аварии не плачет, не проронит ни единой слезинки. Не уверена, что она вообще знает, как это. Она ни о чем не распространяется, никому не открывается, не выносит прикосновения чьих-то рук, потому что они напоминают ей о смерти. Она не впускает людей в свою жизнь, потому что боль всегда идет следом. Вид пианино затуманивает рассудок до головокружения.