Индивидуальная непереносимость. Вадим Россик
принцесса на горошине. В Средние века на таких принцесс можно было наткнуться в каждом приличном замке. Они обычно выглядывали из самой высокой башни, высматривая принца на белом коне.
– А я Настюша Полякова, работаю в детском саду воспитательницей, – напевно сказала четвёртая фея. В глаза бросалось её крупное телосложение – настолько крупное, что я не рискнул бы держать её на своих коленях. Широкие, как горный склон, плечи, пышная грудь, могучие бёдра. Настоящая богиня плодородия. В общем, всё было при ней, но рядом с такой роскошной женщиной парень нормальных габаритов невольно чувствовал себя её любимым пупсиком. Другой отличительной чертой внешности Настюши Поляковой была тёмненькая полоска усов над верхней губой, словно чёлка первоклассника, съехавшая со лба под нос. Я ненавижу усы у женщин, поэтому Настюша Полякова сразу стала мне несимпатична, несмотря на стать и приятный певучий голос.
– Птички мои, пора начинать веселье, – воскликнул Добрик. – До Нового года осталось всего четыре часа!
Парни раздвинули стол, девушки постелили скатерть, и подготовка к торжеству вошла в заключительную фазу. Анара раздавала указания. Добрик и Лёка таскали с кухни посуду. Агафон молча резал колбасу, страдальчески согнув спину. Желания заводить и поддерживать разговор с девчонками у него всегда находилось не больше, чем у водителя троллейбуса с пассажирами. Я не увидел себе места на этом празднике жизни, поэтому накинул пальто, надел свои зимние ботинки Мухачинской обувной фабрики, в которых можно было без ремонта дойти до Пекина, и вышел на балкон покурить.
К концу дня подморозило. Тяжёлое тёмное небо давило на городские здания, как океанская толща на утонувшие корабли. Из-за едкой дымки, висевшей в воздухе, словно скопление отлетевших душ, звёзд было не разглядеть. Серый снег, истоптанный сотнями ног, поблёскивал в свете уличных фонарей. Противно пахло химией. Обычный январский вечер в Мухачинске.
Едва я полез в карман за сигаретами, как балконная дверь приоткрылась, и в щель пролезла Анара.
– Ничего, если я нарушу твою личную зону?
– Ничего. Всё равно я собирался броситься с балкона.
– А чего не бросаешься? – издала короткий гудок в тумане бывший комсомольский работник.
– Да вот решил напоследок выкурить сигарету и мне показалось, что жизнь-то налаживается. Но это было ещё до того, как здесь появилась ты.
– А ты прикольный, – прогудела Анара своим пароходным голосом. – Хочешь угощу хорошей сигареткой? Извини, забыла твоё имя. У меня целая пачка болгарских, пора распечатать.
– Вадим.
Я взял у непривлекательной девицы сигарету, она сунула в рот свою. Я поднёс ей огонь. Она, умело прикрывая сложенными ладонями спичку от ветра, прикурила.
– Спасибо, Вадик.
– Не за что. Травись.
Мы замолчали. В соседних квартирах тоже гуляли. Оттуда были слышны взрывы хохота и музыка. Я курил, окутываясь облачками синего дыма, смешанного с паром от дыхания. Анара глубоко