Н. Неоконченный роман. Дмитрий Гринберг
молочный цвет во все времена года. Её голова была странной пропорции, несколько меньше, чем казалось, должна бы быть, что вызывало сразу огромную к ней симпатию, и чувство, которое заставляло вас оберегать её, словно маленького ребёнка. Плечи были достаточно широки и прямы, чтобы подчеркнуть ещё больше её стройную фигурку, на которой всё сидело слегка свободно. При её виде, я часто вспоминал стихи одного из французских поэтов:
«Роман
I
Серьезность не к лицу, когда семнадцать лет…
Однажды вечером прочь кружки и бокалы,
И шумное кафе, и люстры яркий свет!
Бродить под липами пора для вас настала.»
Это Артюр Рембо. Замечательно, не правда ли? Если бы вы знали, как я жалел, что я почти уже старик. Тридцать шесть – это, подумаете вы, ещё не конец света. Но, хочу вас огорчить – слишком уж похоже на то, что – конец. О, как я часто сокрушался, что я всего лишь библиотекарь, и что нет во мне таланта писать стихи! Если бы вы знали, как бы мне хотелось преподносить А. вместе с букетом полевых цветов ещё какое-нибудь изумительное стихотворение. Я почему-то уверен – она бы не устояла. Те ребята, что заходили иногда за ней – пели лишь какие-то пошлые песенки, надеясь сокрушить её холодное сердце. Могу лишь надеяться, что А. в сердце своём реагировала на них так, как сделал бы это – я.
Я со временем стал искать предлог совершать с ней её любимые прогулки, и она не возражала. Напротив! Ей даже было весело со мной. Но, я знал, что это всего лишь дружеское веселье, дружеская улыбка, и дружеский разговор по душам. Но, признаюсь, и этого было немало. На что ещё я мог рассчитывать? Пусть лучше так, чем запершись, как В. в своей комнате, сидеть целыми днями, неизвестно на что изводя всё своё время!
Тем временем Люка подносил веточку, торчащую из пасти, которую А. бросала в сторону, чтобы Люка мог порезвиться вдоволь. Поскольку позже ему предстояло вести себя тихо, как мышка, – не залаять лишний раз, ни побегать по дому. Поэтому резвость сейчас была самым подходящим занятием для того, чтобы обеспечить хозяев их любимой, ласковой тишиной.
А. присела, когда подбежал Люка, взяла его за уши, и, немного потрепала их. Люка улыбнулся, после чего А. достала из фартука небольшое печенье, заранее припасённое для подобного случая, и протянула его Люка.
Ничуть не зазорно проводить время подобным образом было бы и всю жизнь, если бы не домашние дела. Из дому показалась Лорена, и подав знак рукой, дала понять, что время веселья подошло к концу.
– Ну что, Люка. Пора домой?
Люка смотрел так, словно понимал, что сказала его хозяйка, и понимал и её огорчение по этому поводу. Но ничем, кроме ещё одной улыбки, не мог её утешить.
– Пойдём, Люка! – сказала А. и побежала в сторону дома.
Лорена уже скрылась за дверью, она ждала А., чтобы та помогла ей почистить картофель к сегодняшнему ужину.
А. вошла, и впустила за собой Люка.
– Ты мне сейчас поможешь, – сказала Лорена. – Мне надо начистить картофель к сегодняшнему