Назад в Эрдберрот. Евгения Высоковская
Было два часа ночи. Мое состояние было ему под стать, поэтому совершенно логично, что мы тут же и осуществили правило третьего свидания.
А с утра, пока он досыпал, я ушла в кухню, сварила кофе, сидела и думала о том, что меня почему-то совершенно не раздражает ни его нахождение в моей квартире, ни тишина, которую я вынуждена соблюдать, раз он спит. Он был такой уютный и домашний. Я еще в эту встречу узнала, почему он хромает. Когда-то очень давно он попал в сильную аварию, будучи за рулем, и сильно покалечил ноги и зрение. Долго лежал в больнице, на аппарате Елизарова. Хромота осталась на всю жизнь, зрение тоже сильно упало. В первый момент, когда я узнала, что у него на одной ноге нет пальцев, во мне зашевелилась какая-то неприязнь, но она потом прошла. Я просто вдруг вспомнила очередную историю из далекого детства.
Мама раз в год в мое учебное время уезжала в Кисловодск, и чтобы весь день я не оставалась дома одна, меня отправляли учиться к бабушке, в тот самый уголок детства. Тогда мне казалось это очень классным, ведь я так любила это место. Сейчас, конечно, я понимаю, что это очень сильно сбивало меня в учебе, так как учебные программы в те годы хоть и были одинаковые, но какие-то предметы шли с опережением, какие-то наоборот. Где-то учителя были сильнее, особенно это сказалось, когда меня туда-сюда мотали в старших классах. Но сейчас, конечно, не об этом.
Я ходила тогда уже во второй класс, а среди первоклашек той школы училась девочка с пластмассовой рукой. Ее левая рука почти до локтя была отрезана, и она носила протез. Из рукава торчала застывшая пластмассовая кисть. Эта девочка и ее рука внушали мне почти мистический ужас. Такой, когда горло перехватывает. Я даже не знаю, чего я так боялась, но я была далеко не одна такая. Когда она появлялась, по кучкам школьников бежал шепот «Девочка с пластмассовой рукой!», и все чуть ли не вжимались в стены. Я помню, что ощущения были, словно это что-то мертвое, ненастоящее, возможно, именно это и пугало. Сейчас мне до боли жалко этого ребенка, который и так с детства был калекой, получил тяжелейшую травму, но вместо сочувствия видел со стороны детей отвращение, неприязнь и страх. Наверное, она очень страдала. Правда, она этого не показывала. Когда она видела наш ужас, она специально поднимала руку выше и начинала бегать за нами, и мы в панике разлетались: не дай бог она дотронется до тебя этой мертвой рукой!
Когда я стала на несколько лет старше, я познакомилась с этой девочкой. Мы общались мало, и не думаю, что она помнила меня как одну из той массы лиц с выражением ужаса на лице. Она оказалась милой и приветливой. Мы тогда были на озере, и она не надевала протеза, просто видно было культю. Мне уже тогда было стыдно за свое детское стадное чувство и участие в шепоте «Девочка с пластмассовой рукой».
Но возвращаюсь к моему новому знакомому. В довершение всего у него были искусственными почти все зубы! Но тут уже виной была не авария. Об этом он с присущим ему чувством юмора поведал мне, что как-то раз зашел к приятелям в мастерскую, увидел перфоратор. Дай-ка, – подумал