Неграмотная, которая спасла короля и королевство в придачу. Юнас Юнассон
в Сёдертэлье – чтобы счет пришел тестю, – он пешком отправился домой к Хенриетте и признался ей, что только что ненароком убил короля, которого так преданно любил.
Хенриетта утешала мужа: может, с королем все обошлось? – а если вдруг нет, то оно и к лучшему – для семейного бюджета.
На другой день пресса сообщила, что машина короля Густава V на большой скорости угодила в кювет, но сам король не пострадал. У Хенриетты новость вызвала смешанные чувства. Но муж, пожалуй, получил хороший урок. И она с надеждой спросила Ингмара, не надоело ли ему гоняться за королем.
Оказалось, что нет.
Третья серьезная попытка перед тем, как все изменилось с точностью до наоборот, потребовала, в частности, поездки во Французскую Ривьеру, в Ниццу, куда восьмидесятивосьмилетний Густав V отправлялся каждую осень лечить хронический катар дыхательных путей. В одном из редких интервью король признался, что проводит время на террасе своих апартаментов в Hôtel d’Angleterre, если не совершает ежедневный неспешный моцион вдоль Английской набережной.
Этой информации Ингмару оказалось достаточно. Он отправится туда, встретит короля на прогулке, подойдет и представится.
О том, что последует дальше, Ингмар не загадывал. Может, они постоят и потолкуют о том о сем, а там уж, если будет настроение, можно пригласить короля пропустить вечером по рюмочке в отеле. А на следующий день – почему бы не сыграть партию в теннис?
– На этот раз все пройдет гладко, – заверил Хенриетту Ингмар.
– Вот и хорошо, – ответила жена. – Ты мои сигареты не видел?
Ингмар отправился из Швеции на юг автостопом. Это заняло целую неделю, зато в Ницце не прошло и двух часов, как он увидел на Английской набережной высокого статного господина с моноклем и тростью, украшенной серебряным набалдашником. Боже, сколько в его фигуре было величия! Король медленно приближался. Причем совершенно один.
О том, что последовало дальше, Хенриетта могла рассказать во всех подробностях еще много лет спустя, поскольку Ингмар не уставал твердить об этом до конца ее жизни.
Ингмар поднялся со скамейки, подошел к величеству, представился его верным подданным на королевской почтовой службе, открытым навстречу возможности совместно выпить по рюмочке, а то и сыграть партию в теннис, – и наконец предложил обменяться рукопожатием.
Однако король отреагировал вовсе не так, как рисовалось Ингмару. Во-первых, он отказался пожать руку незнакомому человеку. Во-вторых, не удостоил его даже взглядом. Монарх устремил свой взор вдаль, мимо Ингмара, как на всех тех десятках тысяч марок, с которыми Ингмар имел дело по работе. И сказал, что ни при каких обстоятельствах не намерен вступать в общение с почтовым мальчиком на побегушках.
Вообще говоря, статус не позволял королю сообщать подданным, что он о них думает. Его с младых ногтей учили демонстративному уважению к народу, который этого совершенно не заслуживал. Но на сей раз король сорвался – отчасти оттого, что у него все