Аргентина. Нестор. Андрей Валентинов
держали:
– Przeciągnijcie go do nas![15]
Взяли под руки, дернули, развернули. Теплое, что было за спиной, оказалось самолетом, причем очень знакомым. Белые буквы по борту, различимые даже в полутьме: «Машина штаба округа». Этот У-2 Белов заметил сразу же по прибытии на аэродром. Самолет стоял на краю взлетного поля, а возле него сгрудилась чуть ли не дюжина озабоченных механиков. Штаб округа – не шутка.
Голова болела, но думать уже было можно. Машину наверняка угнали, причем вместе с ним в качестве груза. А поскольку это – поляки, значит, он… Значит, он в Польше?
В Польше!
Его куда-то вели, подталкивая в спину. Ночь исчезла, сменившись освещенным коридором. Некрашеная дверь без таблички, маленькая комнатка, ставни на окнах, стол, два табурета. Замполитрука Белов смотрел не видя и думал о том, что обратной дороги уже нет. Польша… Военнослужащему РККА в чужую страну без приказа вход воспрещен. Перешагнуть границу – предать Родину, иначе не бывает. Добровольно или нет – без разницы, разбираться не станут. Как пишут трудящиеся по поводу очередного процесса над врагами народа, пигмеями и козявками: «Расстрелять бешеного пса!»
Крик не слышен, плач излишен,
Пуля в спину – будь здоров.
Фирма «Мэкхит» марку держит.
Больше дела, меньше слов.
Один табурет для нее, другой – для него. Стол пуст, словно нейтральная полоса. Теперь Белов смог наконец-то разглядеть ее лицо. Ничего особенного – серые глаза, слегка вздернутый нос… Погоны – по звездочке на каждом. Форму иностранных армий они изучали, но только вприглядку. В бою главное не звезды и просветы, а силуэт, чтобы со своими не перепутать.
Легкий стук – на столешницу лег открытый блокнот. Карандаш…
– Ко мне следует обращаться «пани подпоручник». Отвечайте не торопясь, ваши ответы мне еще надо будет перевести. И учтите, вопросы здесь задаю только я. Итак, фамилия, имя, отчество?
– Белов Александр Александрович, – все еще не думая, ответил он.
– Год рождения?
– 1918-й, 5 июня.
Второй ребенок в семье, старший брат сгорел в 1919-м от испанки. Маленькому Саше повезло – уцелел и от голода не умер. Отец был на фронте, где-то очень далеко, мама служила переводчиком в штабе Московского округа и получала паек. От этих первых лет в памяти не осталось ничего, и только из маминых рассказов он узнал, как трудно было пережить войну, уже вторую подряд. Отец служил с 1915-го. Почему пошел к большевикам, а не к белым, никогда не говорил, а Саша не спрашивал. Сперва думал, что иначе и быть не могло, а потом понял: некоторые вопросы лучше не задавать.
В 1920-е стало легче, отец снял форму и устроился на работу в Высший совет народного хозяйства. Семье выделили отдельную квартиру в Москве, пусть маленькую и не в центре. Иногда отец подвозил Сашу в школу на служебном авто, старом, но еще бодром «форде». Белов-младший очень этим гордился.
Отец погиб в 1931-м. Последнее письмо от мамы Александр получил год назад.
Карандаш пробежался по бумаге, замер.
– С какого времени служите в РККА?
И тут он, наконец, очнулся. Провел ладонью по щеке, брезгливо
Тащите его к нам! (