Моторы гинеколога Суна. Петр Альшевский
съехались газетчики из центральных спортивных изданий, интерес был обусловлен тем, что крупные компании не поскупились и выделили мне средства на тысячные долларовые призы. Себе я ни цента не присвоил! Абсолютным общественником дело вел. Почему финансирования стало из год в год сокращаться, остается для меня загадкой.
Ткаченко. «Усть-Куйгинская лыжня» – это ты.
Калянин. Во многом я.
Ткаченко. А твое имя поблекло. Для денежных мешков ты сейчас кто? Жалкий проситель. А при зарождении твоей лыжни ты был известным спортсменом, только что завершившим свою небезуспешную карьеру. Ее отголоски тебе в сборе денег некоторое время способствовали, но все забывается… ничто долго не живет. Ты, Петр Палыч, себя не накручивай! Не растравляйся из-за того, что лыжня твоя загибается, и сам ты сдаешь – грудь у тебя впалая, спина круглая… держись за прошлое! На лыжах ты до сорока пяти лет добегал! Кто еще из твоих знакомых может похвастать, что без него поболее четверти века большие гонки не обходились?
Калянин. Большие и не очень. Заключительные лет одиннадцать я на крупномасштабные состязания даже периодически отбор не проходил. На внутрироссийских выступал, а выезжать на заграницу уже не приходилось.
Калянина. Ты же ездил в Египет. Со мной.
Калянин. Я о соревнованиях – не об отпуске. Проложи там кто-нибудь вокруг пирамид лыжную трассу, я бы всех местных и в шестьдесят, как орешки пощелкал. Между купаниями и загораниями. В Египте я весь растекся… белковая недостаточность.
Калянина. Если бы мы жили в отеле по разряду «все включено», ты бы питался поплотнее.
Калянин. В Египет я поехал не брюхо наедать.
Калянина. На исторические памятники посмотреть?
Калянин. Не насядь на меня ты, дорогая, я бы в нем моим посещением не отметился – в запросы моей души Египет не входит. В наших морозах мне сидеть радостней.
Калянина. И дешевле.
Калянин. Твоя настойчивость в траты меня ввела… думал ограничиться одной суммой, а на третий день понимаю, что уложиться в нее ну никак. А пополнить бюджет неоткуда! Жена, забрав последнее, пошла по кафе и сувенирным лавкам, а я шатаюсь по гостиничному холлу и кумекаю, что бы мне предпринять. Повелительно требую от себя идей. Девушка, идущая ко мне, чтобы пройти мимо меня, идею во мне пробуждает. Девица из туристов, по одежде и украшениям обеспеченная, и по мне прокатывается измышление, что почему бы мне к данной цыпе не подойти и не сказать ей, что она моя дочь. Возможно, что-нибудь и выгорит.
Ткаченко. Ты не осмелился.
Калянин. Я подошел.
Ткаченко. И сумел набиться ей в отцы?
Калянин. Девушка она была шведская. Белокурая, метр восемьдесят, с ногами, что наши сосны… разговорный английский в моих соревновательных поездках по Европе освоил, а шведы владеют им, как родным. Выдав «How do you do?», я обрел уверенность, и у нас пошло-поехало – из ротовых отверстий словечки вылетали раскованно. У меня в основном односложные, типа междометий.