Коммунистическая республика Камчатка. Виктор Карлович Старицын
Краснофлотцы, поставленные охранять коммутатор, привели в ГКП под конвоем наркома Лифшица, требовавшего от них соединить его с наркомом внутренних дел, вопреки приказу Жердева об отключении всех телефонов НКВД. Главком приказал посадить Лифшица на гауптвахту до прояснения обстановки.
Около половины пятого утра Генеральный секретарь добрался до штаба НКВД. Вспотел. Пришлось всю дорогу, два с лишним километра бежать трусцой. Жаркой тропической ночью грузному Валдису Леонардовичу пришлось нелегко.
– Марк Львович! Беда! – первое, что он с порога выкрикнул Ягодину. – Матросики митингуют! Не хотят, сволочи, признавать наши решения! Я с трудом сумел выскользнуть из крепости. Они уже пытались выйти из ворот, но их пуганули из пулемета. Все по вашей вине! Вы не смогли без шума провести аресты!
– Да, мы лопухнулись. Замилацкий оказался слабаком. Надо было мне самому идти на арест Сокольского. Тот, напротив, оказался слишком прытким. Ну да ничего, все артпозиции под нашим контролем. Вся их верхушка у нас в руках. Выход из крепости под контролем броневика. Пусть матросики помитингуют до утра. На рассвете окружим крепость, и бабахнем по ней пару раз из пушек. Тут у матросиков весь пыл и пропадет. А сейчас я направлю к крепости конную разведку. А то у них кто-то хитрый догадался наши телефоны отключить. Потому Лифшиц ничего доложить не может. Как только рассвет забрезжит, выступаем всеми силами. На артпозиции отправим посыльных, чтобы по сигналу приготовились открыть огонь по крепости.
Генсек и нарком внудел крупно просчитались. Они не учли, что за полгода, проведенных в новом мире, психология мартийцев коренным образом изменилась. Моряки уже привыкли во всем полагаться только на себя. Непререкаемых авторитетов: Ленина, Сталина, партии большевиков в новом мире не стало. Все «табу», внушенные каждому жестокой советской действительностью, ослабли. Зато окрепло чувство «локтя»: «Один за всех и все за одного», против всего остального мира.
Отряд Мякишева в ночной тьме, не зажигая ручных фонарей, выдвинулся по дороге к западной артпозиции и затаился в лесу. Все деревья и кустарники в радиусе двухсот метров вокруг макушки холма, на котором размещалась батарея из стотридцатки и миномета, вырубили при постройке батареи, поэтому подойти ближе было невозможно.
Отряд рассредоточился по опушке вырубки справа и слева от дороги. Одну треть отряда Мякишев направил на противоположную сторону холма, чтобы зайти на артпозицию с тыла.
В шесть часов утра уже вполне рассвело, хотя солнце еще не вынырнуло из моря. По отданной вполголоса команде лейтенанта, краснофлотцы и туземцы цепью вышли из леса и шагом тихо двинулись к вершине холма. Прошли уже четверть вырубки, когда наверху засуетились. Раздались команды и вскоре перед батареей выстроилась цепь индейцев. Индейцы нацелили луки в поднимающихся. Выступивший из ряда туземцев вперед боец – конвойник, в котором мартийцы узнали комода старшего сержанта Нечипоренко, закричал:
– Приказываю