Вторая мировая война. Ад на земле. Макс Хейстингс
Великобритании эвакуировалась или переехала в поисках работы; американцы также отправлялись на военные заводы и в доки в далекие от их дома штаты. Но миллионы и миллионы людей были насильственно вырваны из привычной обстановки и прошли через чудовищные мучения, которые многим стоили жизни. «Странные времена, – записывала 22 апреля 1945 г. оставшаяся безымянной жительница Берлина, автор одного из самых впечатляющих дневников войны. – Мы непосредственно соприкасаемся с историей, с тем, что должно стать сюжетом еще не написанных книг и неспетых песен. Но с такого близкого расстояния история пугает. Сплошные тяготы и страхи. Завтра пойду рвать крапиву и собирать уголь».
Боевой опыт – тоже разный в зависимости от страны и даже от рода войск. В армии наибольшему риску и тяжелым испытаниям подвергались пехотинцы, а миллионы, служившие в тыловых частях, оставались в сравнительной безопасности. В американской армии процент невозвратных потерь составил ровно пять человек на тысячу мобилизованных; для подавляющего большинства служба в армии оказалась не опаснее «гражданки». За годы войны 17 000 американских раненых лишились конечностей, но за этот же период без ног или без рук в результате несчастных случаев осталось 100 000 американских рабочих. Конечно, в пору поражений сражаться было и тягостнее, и опаснее, чем в пору побед; у тех солдат союзников, которые вступили в строй лишь в 1944-м или даже в 1945 г., по статистике, шансы на выживание оказались гораздо выше, чем у летчиков или экипажей подводных лодок, защищавших западные страны в первые грозные годы.
В своей книге я старался воссоздать историю войны «снизу», усилить голоса «маленьких людей», а не знаменитостей. О полководцах Второй мировой я достаточно написал в других трудах. Дневники и письма раскрывают нам, что люди делали или что делали с ними, однако редко передают их мысли и чувства – это материя ускользающая, но тем более интересная. Очевидное объяснение: авторы писем, солдаты, были молоды, незрелы, они переживали крайнюю степень возбуждения, ужаса, опасности, однако очень немногим хватало душевных сил на размышление: непосредственное окружение, сиюминутные желания и потребности поглощали все внимание.
И лишь горстка людей – руководители государств, верховные военачальники – видела что-то за пределами своей линии обзора. Гражданские лица существовали в плотном тумане пропаганды и общей неопределенности, и едва ли этот туман так уж качественно отличался в Британии или США от Германии или России. Сражавшиеся на передовой могли судить об успехах своей стороны и противника, главным образом подсчитывая убыль товарищей и проверяя, вперед движется их часть или назад. Но и эти показатели порой подводили: батальон, в котором служил Эрик Диллер, во время Филиппинской кампании был отрезан от основных сил и 17 дней сражался в окружении, однако солдат так и не понял, что за катастрофа грозила ему и его товарищам, и лишь после войны это объяснил ему бывший командир.
Даже те,