Русский модернизм и его наследие. Коллективная монография в честь 70-летия Н. А. Богомолова. Группа авторов
характерная черта большого мастера, унаследованная от классиков отечественного литературоведения.
Часть I
У истоков русского модернизма
Майкл Вахтель (Принстон)
«STARRES ICH» ИВАНА КОНЕВСКОГО
ИСТОЧНИК И СМЫСЛ ЗАГЛАВИЯ
В своем творчестве Иван Коневской предвосхитил многие тенденции, достигшие расцвета только в позднейшем русском символизме. Его глубокое погружение в немецкую культуру сближает его не столько с восхищавшимся им Валерием Брюсовым, сколько с «младшими символистами» и прежде всего с Вяч. Ивановым. Не удивительно, что сам Иванов назвал Коневского одним из своих предшественников2.
Настоящая заметка касается лишь одного свидетельства германофильства Коневского – сонета «Starres Ich». Само название этого стихотворения прямо отсылает к немецкой традиции. Однако в литературе о Коневском до сих пор не был найден его источник и соответственно не был поставлен вопрос о значении последнего.
Проснулся я средь ночи. Что за мрак?
Со всех сторон гнетущая та цельность,
В которой тонет образов раздельность:
Все – хаоса единовластный зрак.
Пошел бродить по горницам я: так…
В себе чтоб чуять воли нераздельность,
Чтоб не влекла потемок беспредельность,
Смешаться с нею в беспросветный брак.
Нет, не ликуй, коварная пучина!
Я – человек, ты – бытия причина,
Но мне святыня – цельный мой состав.
Пусть мир сулит безличия пустыня —
Стоит и в смерти стойкая твердыня,
Мой лик, стихии той себя не сдав.
Как полагается, сонет Коневского четко делится на две части. В октаве доминирует физическое пространство, а в секстете метафизическое. Если в октаве поэт пробуждается среди ночи и старается ориентироваться в темноте, то в секстете домашний фон отпадает и заменяется пространством всего мироздания, где поэт, сталкиваясь с хаосом, провозглашает цельность своей личности.
В короткой жизни Коневского стихотворение печаталось дважды, что уже указывает на то, что сам поэт приписывал ему особое значение. Дж. Гроссман, автор единственной до сих пор монографии о Коневском, уделяет особое внимание именно этому сонету. По ее словам, поэт в конце сонета «решительно отстаивает свою личность перед силами и соблазнами хаоса и даже смерти»3. И хотя исследовательница подчеркивает центральность этого сонета для всего мировоззрения поэта, в подробном разборе она ни разу не поднимает вопрос о заглавии – и даже не переводит его.
В изданиях произведений Коневского редакторы верно переводят заглавие «Starres Ich» как «непреклонное Я», однако не ставят вопрос о его происхождении4. Таким образом неискушенный читатель может легко прийти к заключению, что «Starres Ich» – некий terminus
«<Городецкий> <д>оказывал мне, что вышел из меня, – и хотя это неверно, п<отому> ч<то> раньше вовсе не читал меня, все же держится этого взгляда в связи с литературной стор<оной> <?> эволюции. Так мы и пришли к согласию, что нить действительно такова: Коневской, я<,> он» (дневниковая запись Вяч. Иванова от 20.VII.1906; любезно сообщено Н. А. Богомоловым, уже подготовившим дневники к публикации). Тот же текст, но с мелкими неточностями приводится в издании:
«„Starres ich“ shows the speaker fiercely defending his persona before the forces and seductions of chaos and even death» (