Волжанка. Операция «Ельцин». Жан Гросс-Толстиков
вы и правы, – заговорщицки подмигнула и улыбнулась стюардесса.
– Марина… Одна маленькая просьба, – добавил «Кадет».
– Для вас, что угодно, – заверила она.
– Вы не могли бы выпустить меня из самолета первым, чтобы никто не видел? У меня совершенно нет времени на объяснение с полицией… Скажите, что это Никита и вы, Марина, уладили ситуацию на борту.
– Конечно, – не задумываясь, ответила стюардесса. – Я сообщу вам, когда можно будет покинуть нас.
– Спасибо.
– Спасибо вам… за то, что воспользовались нашей авиакомпанией, – заученно и не совсем уместно произнесла девушка.
– Аэрофлот, – лукаво подмигнул Игорь Колычев. – Это моя любимая авиакомпания!..
«Волжанка»
Москва, Россия. 2449 год
Километровые высотные здания тянулись к иссиня-черному куполу неба, на котором с трудом различались крошечные мерцающие звезды. Декабрьская ночь радовала крепким морозом и густыми хлопьями свежего снега, безмятежно кружащегося и падающего над столицей. Москва, как обычно, не засыпала ни на минуту, а в канун Нового года еще и дышала приятной, предпраздничной суетой.
На многоуровневых авиамагистралях шумел плотный трафик. Однообразные пассажирские шаттлы аэробусов и такси, управляемые искусственным интеллектом летательные аппараты службы доставки и тяжелые грузоперевозочные контейнеры проносились между домами, зависали около входов в магазины, торговые центры и рестораны. Легковые автомобили разбавляли общий поток, вылетая или, наоборот скрываясь в тоннелях встроенных в здания гаражных частных отсеков и общественных парковок. Кое-где мелькали яркими красно-синими проблесковыми маяками машины спецслужб, бдительно следящие за общественным порядком и движением в воздухе.
А внизу, на земле, привычно и праздно гуляли одни, спешили в уют домашних квартир или на деловые и романтические встречи другие, работали третьи. С началом эры летательных аппаратов машины и пешеходов разделяли десятки и сотни метров по вертикали. Статистика дорожно-транспортных происшествий заметно сократилась.
В высотном здании на перекрестке Большой Садовой и Тверской улицы, на сто восемнадцатом этаже в тесной однокомнатной квартире царила сумрачная атмосфера. Интерьер дышал ностальгией и самозабвенным преклонением перед бытовым стилем далекого двадцатого века. Разве что с белесого потолка не свисала типовая люстра с ярусами лже-хрустальных «сосулек».
Стены покрывали бежевые обои в незамысловатый цветочек, характерные для того далекого времени. Сделать жизнь хозяина московской квартиры XXIII века особой и более автономной помогал ковер с изображением резвящегося ранним утром семейства медведей в сосновом бору. Ковер занимал большую часть стены над удобным диваном, способным раскладываться в спальную тахту. Рядом с диваном в углу примостились высокий торшер под зеленым абажуром и этажерка с фарфоровыми фигурками на полочках. На крытом паркетом-елочкой полу, как будто выцветшем и местами потрескавшемся,