Потерянное поколение. Алекса
не буду. Понятно, милочка?
Алексей Алексеевич не любил возражений. Непроизвольно его голос поднялся на октаву выше, углы губ брезгливо опустились. Заметив это, он постарался произнести как можно спокойнее, изобразив подобие улыбки:
– Кстати, как вас зовут, милочка?
Она улыбнулась нарочито широко, обнажив верхний ряд зубов:
– Именно так и зовут – Милочка. Для вас Людмила Сергеевна.
«Обалдеть, – подумала Милочка, – хорошее начало: один враг уже есть. Впрочем, сам нарвался. Индюк напыщенный. Раскудахтался. Звезда местного пошиба. Подожди-подожди. Ты у меня от злости кипеть будешь скоро».
Перед Милочкиным взором проплыл круглый темно-синий чайник, расписанный яркими цветами, со свистком на надменно изогнутом носике. Чайник плавно опустился на плечи Алексея Алексеевича, заняв место его головы, и тут же забулькал, испуская пар и пронзительно свистя носом.
– Свисти громче! Не все слышат, – приказала она, прищурилась, грозно посмотрела на чайник, и с него слетела крышка.
16
Отказываясь от опеки и консультаций старших коллег, Милочка не рисковала ни своей репутацией, ни здоровьем пациентов. На последнем курсе института она много ассистировала, самостоятельно проводила несложные операции и вела палаты заведующего кафедрой хирургии. К середине прохождения интернатуры к ней относились как к знающему своё дело врачу, без скидок на молодость. На новом месте ей понадобилась пара часов, чтобы выяснить, где находятся те или иные вещи. После чего работа пошла размеренно и спокойно к искреннему восхищению медсестёр, привыкших к внезапно возникающим ситуациям, угрожающим жизни больных и вызывающих суету и беготню в отделении. К концу первого дня работы у Милочки была группа поддержки. В эту группу поначалу вошёл и Анатолий Семёнович, под опеку которого её пытался спровадить высокомерный Алексей Алексеевич.
Анатолий Семёнович оказался длинным тощим не первой молодости мужчиной. Он производил впечатление человека неряшливого и неопрятного. Жидкие жирные волосы, зачёсанные назад, обнажали глубокие залысины, кончик длинного крючковатого носа нависал над верхней губой. Одевался он обычно в дорогие, недоступные большинству, необычайно популярные в те времена, джинсовые костюмы. В больнице он числился на внештатной должности Казановы. Было известно о его многочисленных, непродолжительных романах. Почти все вновь прибывшие на работу медсестры проходили через его руки. Он был непревзойден в искусстве очаровать, уговорить, уломать. Один раз он даже был замечен стоящим на коленях перед очередной жертвой. В ход шли цветы, конфеты, обещания жениться. Жертвы его неуёмной похоти долго приходили в себя, узнав, что Анатолий Семёнович давно и счастливо женат, обожает жену и сыновей близнецов.
– Здравствуйте, здравствуйте, – сказал он закрывая дверь ординаторской и направляясь к столу, за которым сидела Милочка. – Наслышан о вас, Людмила Сергеевна. Добро пожаловать в наш коллектив.
Милочка, разложив перед собой истории