Литература и театр в Англии до Шекспира. Василий Боткин
не получила того глубокого и повсеместного отпечатка римской цивилизации, какой остался, например, на Галлии. Древнее британское население исчезло или рассеялось перед завоеваниями англов и саксов; затем покорение англов датчанами и, впоследствии, покорение обоих этих племен норманнами образовало народонаселение, не противоположное по своим племенам, а родственное по своему общему германскому корню и, следовательно, близкое по своим нравам и обычаям. Побежденные в Англии норманнами, саксы и датчане, конечно, были угнетены, но не так, как, например, было в Галлии, где варварские обычаи германских победителей должны были беспрестанно оскорблять изнеженную цивилизацию побежденных галлов. Правда, что в Англии все народонаселение, победители и побежденные, было одинаково варварское, за то оно было однородное и родственное, так что и христианство здесь имело совсем другое развитие, нежели в средней и южной Европе. Франки, например, обращенные в христианство, нашли в завоеванной ими Галлии римское духовенство, уже богатое, сильное и уважаемое, которое естественно начало стараться о преобразовании постановлений, идей, нравов и верований своих завоевателей. Напротив, христианское духовенство саксов было само саксонское, такое же грубое и варварское, как и его духовная паства, но за то вполне родственное ей и разделявшее все её чувства и воспоминания. Таким образом, возникающая цивилизация Англии с самого начала своего стала развиваться, чуждая заимствованных форм и иностранных элементов, которые замешались в цивилизацию южной Европы. Это обстоятельство, обусловившее всю политическую историю Англии, не могло не иметь решительного влияния, как на характер английской нации, так и на развитие её поэзии.
В Старой Англии поэзия и представитель её – менестрель – слиты со всеми замечательными событиями её истории: по народным легендам, король Альфред, переодетый менестрелем, приходит в лагерь датчан; за четыре века до него, саксонец Бардульф менестрелем пробирается в город Иорк, в котором бритты осаждают брата его Кольгрима; шестьдесят лет позже менестрель проводит датского короля Алафа в лагерь Ательстона; наконец, в XII веке менестрель освобождает Ричарда Львиное-Сердце. Положим, что все это не более, как народные легенды, но они показывают, какое важное место занимали менестрель и его искусство в народном воображении. Впрочем, не одни легенды и хроники свидетельствуют о народности менестрелей: в 1315 году, при Эдуарде Втором, королевский совет, желая прекратить бродяжничество, издал повеление, запрещавшее прохожим останавливаться в монастырях и за́мках баронов, «кроме менестрелей». В 1316 году, в то время, когда король Эдуард праздновал в Вестминстере Духов день, въехала в залу переодетая менестрелем женщина, на разубранном коне «по обычаю менестрелей», и, подав королю письмо, тотчас же выехала из залы. Король, недовольный письмом, сделал строгий выговор привратникам, которые, в оправдание свое, отвечали, что «никогда не было в обычае отказывать