Танец Шивы. Игорь Станович
начали. Так и география на остров пришла, да всё больше география Сибири, которая по лагерям и тюрьмам заучивалась. Людям местным всё интересным казалось. Так вот, рассказывали про «вечного Зена», что он из пленных, которых китайцы в Сибирь передали во времена нашей неразлучной дружбы. Была в Поднебесной война гражданская. Те, кто за коммунизм, боролись с теми, кто коммунизм не уважал, или не понимал пока своего счастья, и жить в нём отказывался. А так как СССР другом китайской революции себя видел, то всячески мы эту революцию поддерживали и на стороне братской китайской армии воевали. А враги, когда им совсем туго пришлось, на тот остров и сбежали, окопались, и по сию пору сидят там и мучаются без всеобщей борьбы за светлое будущее. Наш Зен во время боёв при отступлении армии их предводителя Чанкайши в плен-то и попал раненый. Но как-то быстро оклемался. Потом кто-то донёс на него, что он чуть ли не самого этого Гоминьдана лечил вместе с супругой. Передали его русским товарищам для определения в советский лагерь, ибо ценный он был китаец, и секретов, видимо, диктаторских знал не мало, раз с семейкой вождя якшался. Когда поняли, что немного он этих информаций имеет, так и плюнули на него. И пошёл «вечный Зен» по лагерям. Говорят, четыре-пять сменил. В одном из таких лагерей у Хозяина жена рожать надумала, да всё как-то боком у неё выходило. И ребёнок застрял, рожаться отказывался, и сама она чуть не преставилась. Тут-то китаец и шепнул кому следует, будто проблема у женщины несложная, и решить он её в одночасье сможет. Привели басурмана к Хозяину, а тот и говорит:
– Выживет моя супружница, и ты жив будешь, а если и отпрыск здоровым выйдет, будешь не просто жить, а как сыр в масле…
Зену про сыр тот мало что понятно было, не едят они сей продукт, а вот про жизнь он отчётливо понял. Выгнал всех из палаты, где роженица госпитализирована была и что-то мутил там некоторое время. А по прошествии пары часов выходит и говорит Хозяину:
– И дитё твоё, и женщина в полном здравии, а я по понятиям тебе крестным теперь буду, дочь у тебя родилась и имя ей дать моё право. Я нарекаю её Семи, что по-нашему означает – лепесток, уж больно мила она и красавицей будет. А уж вы на свой лад можете звать Семёной, к примеру.
Хозяин глаза вылупил от такой басурманской наглости, нечасто ему арестанты подобным образом дерзили. Но слово он дал, а в понятиях тех мест и времён это больше, чем клятва ценилось, так что отступать ему некуда было. Да и трудно с китайцем спорить, когда он в глаза твои смотрит, сила за ним какая-то чувствовалась. Даже рассказывали, что генералы после допросов с ним, в себя по пол-дня приходили водкой, и с неохотой в кабинет шли, где этот заключённый их ожидал. Так и зажил китайский пленный при лагерном госпитале. Из медикаментов йод, зелёнка, да пенициллин со стрептоцидом выдавались. А заключённые все сплошь больные были. Кто раненый, да переломанный, у кого нутро отбито и не работает. Жил китаец как вольный, в тайгу за травами ходил. Выписали для него из области банки стеклянные, которые на тело при помощи спиртового факела