Итальянские каникулы. Ciao, лето!. Александра Владимировна Хоменок
этаж и выуживаю из рюкзака «виновника» моей ложной уртикарии. Открываю окно и высовываюсь из него, типа подышать, картинно смотрю вдаль. Вижу, как Руби надевает солнечные очки и откидывает спинку садового стула назад. Теперь второй этаж дома вместе с моим окном отражаются в стеклах очков. Подвешиваю верх купальника на ручку открытого окна (никаких узлов, только элегантный бантик), плавки выжимаю на отлив, раскладываю там же и приглаживаю.
Мой план, конечно, держится на веревочке. Но Руби все видела, я уверена. Осталось только дождаться послезавтра, и дело в кепке. Вот так, сама того не зная, Ленка научила меня «улетательному» фокусу, который должен спасти мою честь.
Снова смотрю в даль и произношу заклинание Жана-Батиста-Эманнуэля Зорга:
«Если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам»36.
А фоном уже потрынькивает напоминалочка из гороскопа про склонность к обману:
«I can't change my mold, no, no, no, no, no, no»37.
Вообще-то я честная, но пока что придется кое в чем приврать. Мне нужно встать ночью и «улететь» купальник к рубиному приходу. Поэтому я ложусь спать без подушки и убираю салфетку-щиток с мигающих цифр – множу неудобства. И это срабатывает. Просыпаюсь еще до рассвета, шея ругается на меня скукоженной мышцей, подушка на тумбочке – скулит. Возвращаю ее обратно – поспи, дорогая. А сама чапаю к окну.
Купальник высох и кажется нормальным. Но я не дам себя провести. Снимаю его с окна, заворачиваю в футболку и засовываю в карман максового халата в шкафу. Готово, как не было.
Утром Руби будит меня в дорогу.
– Katerina, – говорит она и стягивает с меня одеяло.
– Нооо! – я тяну его обратно, но тут же просыпаюсь и понимаю, что утро и Руби тут.
Она походит к окну.
– Aperto38? – она закрывает створку и двигает туда-сюда ручку.
– Си, но закрывать, – отвечаю я и понимаю, что сейчас или… никогда мне не видать нового купальника. – Вьени фуори, – и я закрываю рот рукой в величайшем притворном изумлении.
Заворачиваюсь в одеяло и семеню к ней, щупаю отлив, словно и так непонятно, что он пустой.
– Фиить, – повторяю я Ленкины звукосочетания, – туда, ветер, ууу, фуори мой купальник для пишина.
Руби вскидывает руки.
– Nooo! – она повторяет мой клич и оглядывается на комнату. Становится на коленки и смотрит под кроватью, потом снова подходит к окну и переваливается через раму, стучит по откосу, словно купальник вернется на ее призывную дробь.
– Туда, – показываю Руби на деревья, которые недавно срисовывала, – далеко-о-о.
И тут понимаю, что каким бы перышком не был купальник, перелететь терассу, дорогу, кусты и затеряться в деревьях он смог бы, только если бы Тор громыхнул своим молотом и вызвал смерч. Но деваться некуда, надо врать до конца.
Присаживаюсь на кровать.
– Но пишина.
– Ototto, – Руби садится рядом и смотрит на шкаф.
– Уно, говорю я, – уно купальнико.
– Non piangere39, – трясет одеяльный кокон она, – Venezia oggi!
Точно сейчас заплачу, потому что все вышло глупо,
Слова из фильма «Пятый Элемент».
Я не могу изменить свою суть, нет, нет, нет, нет, нет, нет. Слова из песни «Bittersweet Symphony» группы The Verve.
Открыто?
Не плачь. Сегодня Венеция!