Искушение. Трейси Вульф
куда лучше меня. Чего мне совсем не нужно, так это прибавить ко всем моим проблемам еще и обезвоживание.
– Я могу съесть батончик мюсли? – осведомляюсь я, вернув ему флягу.
– Само собой, – отвечает он, роясь в рюкзаке.
Прожевав несколько кусков, я спрашиваю:
– Сколько времени нам еще добираться до пещеры Кровопускательницы?
Джексон снова берет меня на руки и думает.
– Это зависит от обстоятельств.
– От каких?
– От того, встретятся ли нам медведи.
– Медведи? – верещу я, поскольку мне никто ничего не говорил о медведях. – Разве они не в спячке?
– Сейчас март, – отвечает он.
– И что это значит?
Когда он не отвечает, я тыкаю его в плечо.
– Джексон! Что это значит?
Он лукаво улыбается.
– А то, что посмотрим.
Я тыкаю его еще раз.
– На что…
Он срывается с места еще до того, как я успеваю закончить вопрос, и мы переносимся по склону горы: Джексон и я. Вернее, Джексон, я и, по-видимому, несколько медведей.
Я на это не подписывалась.
Глава 30. Ужин кровопускательницы
У меня такое чувство, будто до следующей нашей остановки проходит всего несколько минут, но, посмотрев на мобильник, я вижу, что прошел еще час. Значит, если мы переносились с той же скоростью, что и прежде, то сейчас от нас до Кэтмира примерно пятьсот миль.
– Это здесь, – говорит Джексон, но это я уже поняла – по его сжавшимся губам, по напрягшимся плечам.
Я озираюсь, ища глазами вход в ледяную пещеру, где мы должны встретиться с Кровопускательницей, но везде вижу одну только гору. Гору и снег. Впрочем, я не знаток ледяных пещер.
– Мне надо знать что-то еще? – спрашиваю я, когда он берет меня за руку и ведет к подножию горы.
– По правде говоря, тебе столько всего надо узнать, что я даже не знаю, с чего начать.
Поначалу я смеюсь, поскольку думаю, что он шутит, но, быстро взглянув на его лицо, понимаю, что это не так. И напрягаюсь.
– Может, ты выдашь мне сокращенную версию? – предлагаю я, когда мы вдруг останавливаемся опять, на сей раз перед двумя гигантскими кучами снега.
– Не знаю, какой от этого будет толк, но попробую. – Он качает головой и рукой в перчатке трет бедро таким нервным жестом, какого я не видела у него никогда; повисшее между нами молчание длится, длится и длится. Мне уже кажется, что он передумал и так ничего мне и не скажет, но тут Джексон шепчет, еле слышно произнося слова:
– Не подходи к ней слишком близко. Не пытайся пожать ей руку, когда будешь знакомиться с ней. Не…
Он осекается, и на сей раз проводит ладонью уже не по своему бедру, а по лицу и, когда говорит опять, его слова сливаются с волчьим воем, но я все же слышу их:
– Из этого ничего не выйдет.
– Ты не можешь этого знать, – отвечаю я.
Он вскидывает голову и устремляет на меня такой взгляд, какого я не замечала у него прежде. В его темных обсидиановых