Агата. Елена Хейфец
разлуке, показался им самым длинным месяцем в жизни. Граф некоторое время боролся со своими чувствами, считая, что не имеет права врываться в жизнь Агаты, что-то нарушать в ней, менять. Но с Алексом происходило то, чего он еще никогда не испытывал. В его душе поселились сладкий восторг и тихая радость. Граф решил, что, в общем-то, не случится ничего дурного, если он, не собираясь причинять девушке беспокойства или неудобства, просто повидается с ней еще раз. Не произойдет ничего особенного, если он снова поживет немного в уютной московской гостинице. Однако Александр Николаевич был неискренен сам с собой: гоня мысли об Агате, он лукавил. И мечтал он отнюдь не о пребывании в доходном доме, а об обладании восхитительной девушкой, что, впрочем, было простительно молодому мужчине.
Тереза убеждала сестру прекратить бессмысленные страдания, о которых их маменька даже не догадывалась. Агата изменилась, и Анна не могла понять истинную причину ее состояния, решив, что у младшей дочери просто такой период взросления. Агата стала молчаливой, стремилась к уединению, мало разговаривала с домашними и все время была грустна. Ей казалось, что все это ее глупые фантазии, которые скоро закончатся, поскольку не происходило ничего нового и, по всей видимости, не могло произойти. Девушка пыталась отвлечься от грустных мыслей, погружаясь в выдуманный ею книжный мир страстей и чувств. Но, открывая страницы не прочитанных еще книг, она тут же улетала в мечтах в неведомые дали. Агата не могла не понять, что к ней пришла любовь, но что теперь с этим делать, совершенно не знала. Для нее не имели абсолютно никакого значения титулы и богатство предмета ее любви, и потому она даже не понимала до конца, какая пропасть разделяла ее и молодого графа.
Ранним морозным утром, когда в гостиной Анны Браун завтракали постояльцы, возле дома остановилась роскошная карета, украшенная фамильным гербом и вензелями и запряженная двумя прекрасными лошадьми. Из нее вышел молодой граф Гурьев. Он волновался, что обычно ему было не свойственно. Трифон открыл тяжелую дубовую дверь и впустил гостя, узнав в нем недавнего постояльца. За графом следовали два ливрейных лакея. Они всегда сопровождали барина, помогая ему выйти из кареты, дойти до места назначения и снять шубу. Потом они возвращались к карете и ждали дальнейших распоряжений.
Анна искренне обрадовалась гостю.
– Доброго дня, любезнейшая Анна Ивановна! Мое почтение! Вот решил воспользоваться вашим гостеприимством и пожить у вас еще некоторое время, если найдете для меня уютное прибежище.
– Мы рады, очень рады, что вы предпочли прочим заведениям наше. – Анна и в самом деле была рада гостю, этому толстосуму, который зарекомендовал себя на редкость щедрым и приветливым.
– Если вы не против снова пожить в апартаментах, они вас ожидают.
– Премного благодарен. Меня все вполне устраивает.
– Не хотите ли позавтракать? Отведайте нашего пирога с визигой[1] и немецкое блюдо «Баварский мясной хлеб».
В доме было тепло и вкусно пахло.
– Пожалуй, отведаю. А на обед, будьте любезны, подайте щей
Визига – спинной хрящ, сухожилия и связки осетровых рыб. (