Орден Креста и Пули. Антон Мамон
отвернулся от одного из своих сыновей? Наверное, в ту самую ночь, когда впервые испытав запредельный голод, бледный юноша покинул дом. Даже тогда, корчась от болей в желудке и чувствуя, как натягиваются жилы, он продолжал думать о Боге. Не как о строгом родителе, грозящемся покарать за малейший проступок, но как о добром отце, что готов осветить путь заплутавшему отроку…
…Камиль шел покачиваясь и запинаясь, то распахивая одежды и жадно глотая морозный воздух, то едва справляясь с дрожью, что лихорадкой сотрясала остывающее тело. Даже в то мгновение, когда члены обрели пугающую мощь, он повторял имена всех известных ему святых и молился. Просил развеять страшные чары, вернувшие его плоть к жизни, а разум к ясности. Заклинал окончить страдание и разразить его внезапной молнией. Взывал предотвратить грядущий ужас и не дать совершить убийство! Бог равнодушно молчал. Словно разочарованный наставник, возлагавший большие надежды на подопечного, он с презрением смотрел сквозь туманную завесу облаков на того, кто отрекся от бессмертной души в пользу вечной жизни тела.
Та девчонка (совсем еще малышка), что встретилась одурманенном вампиру в подворотне… Ее лицо навсегда останется в памяти. Мать бродяжки смыло очередной волной холеры, захлестнувшей в тот год Европу. Отца зарезали в подворотне за неуплату карточного долга. Злодейка-судьба погнала осиротевшую кроху на залитые помоями и нечистотами улицы. Туда, где на нее похотливо смотрели уличные торговцы. Туда, где время от времени ей перепадала монетка от сердобольных толстух. Туда, где ледяной ветер морозил улицы, вынуждая пребывать в постоянном движении и предвкушении согревающего рассвета.
Камиль заметил несчастную, когда та, в конец озябнув, прислонилась к двери заброшенного дома, дрожа всем телом и постанывая. Но еще до того, как вурдалак осознал, что происходит, его бледные ладони, точно когтистые лапы хищной птицы, схватили девчушку и, в следующую секунду, вниз по пищеводу хлынули обжигающие потоки, унявшие тремор желудка. Арно ненасытно глотал кровь, даже не пытаясь остановиться. И только испив ребенка до дна, он в ужасе отпрыгнул и зажал пылающий рот ладонью. Обмякшее тело жертвы повалилось на ступени. В остекленевших глазах отразился свет тусклого фонаря.
Малышка Жоржета (или просто Жози, как ее ласково называла мать) обернулась фарфоровой куклой, которую случайно забыл на пороге нерадивый хозяин. Никаких мученических гримас, никакой боли. Только легкая, едва различимая улыбка, что никак не вязалась с ужасом произошедшего. Казалось, девочка нашла то, чего так долго искала, выход из грязного тоннеля, пропахшего мочей, рыбой и лошадиным навозом. В считанные мгновения он ушла на небеса… туда, где ее с нетерпением ждала мама (Камилю отчаянно хотелось в это поверить). Приблизившись к обескровленной, вампир закрыл огромные (на фоне осунувшегося лица) глаза Жози. От ее плоти по-прежнему исходило слабое тепло, отчего внезапная, горячая слеза прокатилась по щеке убийцы, вынудив его плотно сжать губы.
Камиль чувствовал, как вместе с чужой кровью в него проникли тысячи бессвязных