Римлянин Деций, преемник Араба. Книга первая. В деревне. Айдас Сабаляускас
словно накрывала на стол ужин. Словно, заснув, и не свершила никакого проступка.
Волосы матроны так приподнялись, что, казалось, хотели улететь в небо. По крайней мере в потолок (которого сейчас не было). Наконец, пришла в себя:
– Ты что творишь, бешеный? Ты дома, а не со своими сорванцами на улице! Вот пострел!
– А ты чего испугалась, матушка? Это же я, твой родной сын!
– Уф! Я поначалу подумала, что наши рабы восстали и пожар в доме устроили или… крышу снесли! А это, оказывается, у тебя её снесло.
– Это тебе Спартак, что ли, пригрезился?
Матрона покраснела, смутилась и снова засучила руками так, словно накрывала на обеденный стол. Вопрос сына пропустила мимо ушей, сделав вид, что его не расслышала (мальчик отметил в своей голове то, что в голове мамы либо бегают её собственные тараканы, либо образовались и теперь хранятся, как на складе, страшные тайны):
– Моё обоняние почуяло дым… Хорошо, что ты вернулся раньше отца, – снова залопотала и захлопотала родительница, бегая глазками, потом тупя взор и переводя разговор на другую тему. – Муж тоже скоро придёт. Наш кормилец и поилец ещё с утра хотел задать тебе, его наследнику…
– Взбучку? – напрягся пацан.
– … один важный вопрос. Интересовался тобой, спрашивал, где ты, что у тебя да как? Так, сяк или этак? Он был каким-то нервным и возбуждённым. Но ты раньше обычного на природу сбежал. Вот ты какой!
– Какой?
– Такой-сякой-разэтакий! Непоседа! Шалопай! Егоза! Только бы тебе из дома удрать, слинять. Потому иди сейчас же умойся и переоденься. Не след тебе в таком виде перед своим родителем и моим супругом представать! Успокой также свои мозги, если они перевозбудились. Или взбодри их, если заснули. Соберись! Будь готов!
– Всегда готов!
– Будь готов всегда во всём! Будь готов ты и ночью, и днём! – настоятельно повторила сыну матрона, будто предупреждала или угрожала. Не просто повторила, а потребовала от него, словно хотела донести нечто суперважное. Стыдливая краска на её щеках постепенно рассосалась и померкла.
– Какой вопрос-то, матушка? Чего ты всё вокруг да около? Я ж парень прямой, простой, незатейливый, открытый и откровенный! Вырасту – стану солдатом, воителем-вышибалой, добытчиком новых жизненных пространств, рыцарем без страха и упрёка. Покорителем Вселенной! Джихангиром! Но только двинусь не с востока на запад, а с запада на восток! Или с юга на север!.. Какой вопрос был у отца? Не юли перед кровным сыном! Выкладывай всё, как есть на самом деле.
– Эк, какой ты дерзкий сегодня! Я не в курсе. От меня твой отец его скрыл. Видимо, сам посекретничать с тобой хочет. Мужской разговор. Может, ты что-то натворил? А? Поворотись-ка, сын! Признайся-ка сам матери, что случилось? Откройся мне до того, как отец тебя ремнём выпорет. Или розгами. Он не злой, поэтому шомполами лупить не будет. Но, может, я и малую беду, и боль, как тучи, смогу отвратить, руками их развести, отвести и развезти… в разные стороны. Ну-ка, рассказывай! Аль подрался с кем и при этом честь свою в грязь уронить не убоялся?
– Ну,