Спасти Кремль! «Белая Гвардия, путь твой высок!». Герман Романов
видишь – слово дал и его держу!
– Так бросал бы ты это дело! Сам же мне говоришь, что курение вредно для здоровья.
– Если бы в рейды ходил… То да, дыхалка очень нужна, не курил бы, понятное дело. А так спокойная генеральская должность, весомый харч, что ж не подымить-то?
Арчегов усмехнулся, но его глаза, полыхнувшие болью, сощурились, под кожей на щеках заходили тугие желваки. Да и голос стал уже не шутливый, а тоскливый:
– Не могу бросить, Мики. Пятнадцать лет один и тот же запах всю душу выворачивает… Горелое мясо, жареная человечина! У меня в Афганистане парни в БТРе сгорели, от пламени тела скукожились, в головешки превратились. Как вспомню ту копоть, так всю душу наружу выворачивает, только табак и спасает!
Генерал в три затяжки добил папиросу и решительно смял окурок в пепельнице. После короткой паузы снова заговорил, но уже привычным для себя сухим и резким голосом, насквозь прежним, в котором полностью исчез человек и остался военный:
– Так вот, Мики, я тебе сказал, что большевики чудовищно сильны. Победить белые не могли ни в каком случае! Один шанс из тысячи! Нам невероятно повезло, что красные завязли в Европе, погнались за миражом мировой революции… Как тот осел за морковкой!
– Какой мираж, Константин Иванович?! Еще пара недель, и эта новая Батыева орда Францию захлестнет! Им там с Рейна до Парижа и Брюсселя идти всего ничего!
– Во-во, а я что тебе говорю?! Чудовищно сильны большевики… Особенно если в расчет тех кукловодов взять, что за ними стоят! Все правильно сделали, к своей вящей выгоде, режиссеры гребаные – и нашим, и вашим! И не возьмешь их за глотку, самим опасаться нужно, чтоб пальцы на нашей шее крепко не сжали!
Арчегов нахмурился, сведя густые брови к переносице, пальцы простучали по столику затейливую барабанную дробь. Поезд дернулся, стал замедлять ход, но генерал не обратил на это внимания, продолжал говорить тем же голосом, словно размышляя вслух:
– Белому движению откровенно подфартило, просто жутко счастливое стечение обстоятельств. Тебя в июне восемнадцатого из-под расстрела спасли, я в декабре следующего года в шкуре одного спившегося ротмистра очутился… Вроде маленькие, совсем незначительные нюансы, это я к роли личности в истории, но весьма значимые. Помнишь, Мики, восточную мудрость про лишнюю соломинку, что сможет сломать хребет здоровенному, но хорошо нагруженному верблюду?
Арчегов криво улыбнулся – новостям из Европы следовало радоваться, только последние дни он не находил себе места. В голове погребальным колоколом билась одна мысль…
Трапезунд
«Никак выгорело дело?»
Тирбах пристально смотрел на вырастающий в темноте борт турецкого корабля. Тот словно вымер, на борту не было видно ни одного огонька, даже на полубаке, обычной «матроской курилке» на всех флотах мира, не мерцали огоньки папирос. И как офицер ни вглядывался в ночную, хоть глаза выколи, густую темноту, но признаков жизни на канонерской лодке «Айгин-Рейс» обнаружить так и не смог.
Это