Белапктрисса Бессертатч. Даниил Анатольевич Анпилогов
право меня воскресить – и тогда я буду только твоей, Роберт, и тогда этот мир узнает во мне уже совершенно иного человека: Белапктриссу Бессертатч!
– И что же мне делать?..
– Кооф… Ты любил эту презренную, ничтожную Маргаретт Кооф! И, значит, именно она перешла мне дорогу, за что и смерть ее является моим воскрешением.
– Нет, Белапктрисса… Я не могу… – что же скрывали в себе его слова?
– Ты обязан это сделать, Бессертатч. Ты обязан убить ее!
– Я не убийца!.. Пощади меня!.. Я не смогу.
– Значит, ты больше не любишь меня и не ждешь моего воскрешения, Роберт. А я чувствовала в тебе человека!
– Я и рожден человеком, не имея право на убийство…
– Врешь, Роберт! Если тебе это станет нужным, ты не преклонишься ни перед чем – это выживание.
– Но как же я…
– Это твой долг, если ты жаждешь моего воскрешения, Роберт.
– Я не могу… Я не смогу убить!..
– Если ты хочешь моего возвращения, то ты обязан сделать это. Думай, Роберт: у тебя еще есть время…
Убийство еще неизвестного читателю персонажа служит необходимой жертвой для воскрешения Белапктриссы. Почему именно она?, кто вообще она такая?, да и как, черт возьми, все это работает? Ответы на все эти вопросы я дам не сразу. «С читателями всегда интересно играть», – старался сказать я про себя…
Глава 3. Огонь, не обжигающий тело…
Слишком много символов приходится вводить в это произведение, но такова задача любого писателя: он должен насытить свое творение, сделать его ярче и интереснее. Образы, возникающие на страницах романа, повести, рассказа… не важно… полнее раскрывают авторскую картину мира. Самые важные из них я буду стараться выносить в заглавия.
…Было прохладно. Джеймс Веммер сидел возле камина, с тайной улыбкой глядя на огонь. В его теплом свете он видел не лицо беспощадной стихии, а приятные искорки надежды на будущее счастье. И этот огонь настолько затуманил все его мысли и воспоминания, что в них не осталось и места прежним обидам и разочарованиям – и ссора с Робертом Бессертатчем мигом вылетела из его головы. Теперь де Эйр был полон теплых чувств и, главное, неожиданного счастья – и в этом, как он понимал, заключалось слепое повиновение его судьбе.
Неожиданно разразилась гроза и молния озарила мертвое небо. «Неужели опять Белапктрисса? – подумал он. – Почему её появление всегда сопровождается грозой?» Он выглянул в окно, и страшная картина предстала перед глазами: дом его друга был окружён ярким ореолом стихи, а в окна бездумно лупили разряды, уничтожая мирную жизнь внутри.
Веммер выбежал на улицу, надеясь не опоздать. Тёмно-серые воронкообразные тучи кружились над домом Бессертатча, и чудовищный таран стихии бил по его адскому плену. «За что она так его?» – не понимал де Эйр. Ворвавшись в дом своего друга, он мигом взобрался по полуизломанной, скрипящей лестнице на второй этаж, в кабинет Бессертатча. Дверь была распахнута, а сам Роберт, окружённый зеленым огнём поднявшей его молнии, пытался вырваться. Будто бы руки Белапктриссы,