ВНАЧАЛЕ БЫЛА ЛЮБОВЬ. Философско-исторический роман по канве событий Холокоста. Том III. Главы XII-XXI. Николай Боровой
осмотреться и убедиться, что им рекомендовали и вправду стоящее место. Постояльцев во дворе не было – речь шла о времени послеобеденного отдыха, а пана Юлиуша они увидели почти сразу, чуть в глубине, возле хозяйственных построек, что-то уясняющего для себя наверное из предстоящих осенью работ. Они стояли и смотрели на него, охваченные одними тревогами и мыслями – переглянулись… Магдалена словно во внутренней мольбе закрыла глаза и уткнулась ему в предплечье, а у него появилась возможность поцеловать ей волосы – все последние дни не было ни малейшей возможности это сделать, и он припал к ее пробору и успевшим кажется, впитать свежесть гор волосам, крепко и горячо. Когда они вновь повернули глаза в сторону пана Юлиуша, он уже шел к ним. Достаточно быстро, но кажется недоверчиво, словно не веря собственным, понесшим его к воротам глазам и предположениям… Выражение его лица, проступающее из под привычных на том, огромных очков с толстенными линзами, было трудно передать словами – там смешались воедино изумление, потрясение, радость и испуг, волнение, ужас и боль при взгляде на Магдалену, которую, казалось, он всё не решался узнать, или точнее признать в ее теперешнем виде. Он замер на некоторое мгновение, подойдя к ним на то расстояние, которое уже не оставляло сомнений, и смог только вымолвить «Пан профессор!», вложив в короткое восклицание и вопрос, и констатацию до конца невероятного факта, и весь сонм проступавших на его лице чувств… А после – остался собой, умным и прожившим непростую жизнь краковянином, достойнейшим человеком и сыном своей страны, и сумел повести себя настолько умно и правильно, что сразу вызвал в них и доверие, и чувство благодарности, и любовь. Вежливо и почтительно поздоровался с паном и пани за руку, пригласил их пройти куда-то за двор и основные строения, так что со стороны могло показаться, что родственник хозяев встречает важных, заранее предупредивших о своем прибытии постояльцев. Пан Юлиуш, почти молча и не подавая вида о происходящем в его душе и уме, провел солидных, достойно одетых посетителей через весь, как оказалось огромный двор, сад и принадлежащий к гостинице участок земли, практически к самому скалистому склону и огибающей тот, маленькой, чудесно журчащей горной речушке, становящейся похожей на реку наверное только в период тяжелый осенних дождей. Там, как оказалось, стоял еще один, одноэтажный и большой дом с собственным садиком, оставшийся видимо еще с прошлого века и прилично подремонтированный для достойного отдыха. Этот дом сдавался отдельно и за значительную плату, наиболее уважаемым постояльцам, ибо нахождение у самой горы, вдалеке от всех, гарантировало приватность, чудесный отдых и душевный покой. Им показалось на секунду, что они спасены и попали в рай, и после первого разговора с паном Юлиушем, пообещавшим им, что они будут оставаться именно здесь, это чувство так безумно охватило их, что они со вскриком и слезами