Венесуэльский цикл. Часть 3. А. Василхан
смотрела сквозь ярко-желтое солнце, на синее небо и глубоко вздыхала:
– Господи, я верю тебе. Я знаю, что Он все равно придет…
Когда наступала осень и начинала зацветать арагва, а вся сельва превращалась в лимонно-желтый дурман, от которого кружилась голова даже у самых сильных женщин этого городка, наступало магическое время. Тут наша героиня начинала ощущать сильное биение внизу живота, от которого ей становилось не по себе. Тогда подруги отводили ее к колдунье Амалии, которую все звали Сантерой*.
Амалия была правнучкой тех африканских рабов, которых привезли когда-то работорговцы. Маленькая шапочка кучерявых волос на ее большой голове, некрасивое лицо и толстые губы компенсировались отличной фигурой, объектом зависти всех женщин в округе. Сентера вызывала ангелов и духов предков, курила сигары, дышала на всех перегаром вчерашнего рома, и, призывая ангелов и духов, начинала предсказывать судьбу. Она ворожила на красных бобах, на костях, записывала просьбы на белых фонариках, зажигала в них свечи и, танцуя магический танец макумбу, отправляла их на листьях лотоса в море.
Марию охватывало сильное волнение, она была вся в испарине, в полубеспамятстве, все вокруг, и деревья, и женщины, сопровождающие ее к Сантере, и магические действия макумберы, заклинавшей духов, и дым ее сигарет, и красные бобы, и горящие фонари – все это завращалось в сознании Марии пестрым хороводом. Лица людей казались ей искаженными, у них, как в кривом зеркале, увеличились носы, стали отрастать усы, женщины превращались в мужчин, а мужчины указывали на нее пальцами и насмехались:
– А-ха-ха! Она пришла за колдовством, ей ай-как хочется мужика!
Марии казалось, что над ней смеется весь мир. Вдребезги пьяная макумбера смотрела на Марию стеклянными глазами и успокаивала:
– Не переживай, Мария, он придет, давай деньги!
Забирала деньги, прятала их в лифчик и, довольная, выпроваживала всех из дома. По дороге подруги посмеивались, и Мария, цокая своими каблучками, как кастаньетами, возвращалась в свой одинокий дом. Постепенно успокоившись после магических ритуалов макумберы, Мария опять возвращалась в свое одиночество, в окружение белых кружев, лифов и пелерин… Зажигала свечки, поливала гладиолусы и настурции, принимала душ из лейки, ложилась в свою одинокую пахнущую лавандой постель и наконец засыпала. В обрывках ее сновидений мелькали усатые мужики, носатые травести, одетые в женскую одежду, крутившие бедрами и хохотавшие:
– Хо-хо-хо, Она пришла за колдовством! Ха-ха-ха, ей ай-как хочется мужика! Она хочет мужика!
Так шли дни. Изредка к ней заходили богатые вдовы на примерку заказанных вещей, но в действительности им хотелось просто отвести душу и поболтать. Они пили кофе и рассказывали о своих любовных похождениях. В эти моменты Мария ощущала в своей сакральной сути такие сильные биения, что ее охватывал страх. Она чувствовала, как запотевают подмышки, как тонкой струйкой влага