Приключения Арсена Люпена. Морис Леблан

      Ганимар не принадлежит к тем талантливым и блестящим сыщикам, чей опыт изучают и чьи имена остаются в анналах правосудия. Ему не хватает гениальных озарений, которые вдохновляют Дюпенов, Лекоков и Херлоков Шолмсов. Но у него есть отличные рабочие качества: он наблюдателен, прозорлив, упорен и даже обладает интуицией. Его достоинство в том, что он умеет работать совершенно независимо. Ничто, разве только воздействие гипноза Арсена Люпена, не способно смутить его или оказать на него влияние.

      Какой бы она ни была, его роль в это утро принесла ему известность, и его участие в расследовании высоко оценил бы любой судья.

      – Прежде всего, – начал он, – я попросил бы господина Шарля уточнить следующее: все ли предметы, которые он видел перевернутыми или переставленными куда-то, точно возвращены на свои обычные места?

      – Совершенно точно.

      – Стало быть, очевидно, что предметы эти были поставлены на свои места кем-то, кто прекрасно знал, где они стояли.

      Это замечание поразило всех присутствующих. Ганимар заговорил снова:

      – Еще один вопрос, господин Шарль… Вас разбудил звонок… Как по-вашему, кто звал вас?

      – Господин барон, черт побери.

      – Пусть так, но в какой момент он мог позвонить?

      – После схватки… когда умирал.

      – Это невозможно, потому что вы нашли его распростертым, без признаков жизни, в четырех метрах от кнопки звонка.

      – Значит, он звонил, когда шла борьба.

      – Тоже невозможно, потому что, как вы сказали, звонок был долгим, звонили беспрерывно семь или восемь секунд. Вы полагаете, что тот, кто напал на барона, мог позволить ему звонить так долго?

      – Значит, это было до того, как на него напали.

      – Невозможно, вы же нам сказали, что от звонка до того момента, когда вы вошли в комнату, прошло самое большее три минуты. Таким образом, если барон звонил раньше, борьба, убийство, агония и бегство должны были произойти в этот короткий промежуток в три минуты. Повторяю, это невозможно.

      – И однако, – сказал следователь, – кто-то ведь звонил. Если не барон, то кто же?

      – Убийца.

      – Зачем?

      – Я не знаю, зачем ему это было нужно. Но в любом случае это доказывает нам, что он знал, что звонок соединен с комнатой слуги. А кто мог знать эту подробность, кроме человека, живущего в доме?

      Круг подозрений сужался. Несколькими быстрыми, четкими и логичными фразами Ганимар ставил все с головы на ноги, мысль старого полицейского становилась понятной, и никто не удивился, когда следователь сделал вывод:

      – Короче, в двух словах, вы подозреваете Антуанетту Бреа.

      – Я не подозреваю ее, я ее обвиняю.

      – Вы обвиняете ее в соучастии в убийстве?

      – Я обвиняю ее в том, что она убила генерала барона д’Отрека.

      – Ну и ну! А где доказательства?

      – Волосы, которые я обнаружил в правой руке жертвы: когда барон с силой сжал руку, ногти впились ему в ладонь