Давай не будем уходить. Евгения Багмуцкая
мамы? Или из-за того, что я подписалась кукушонком? Что я наделала? Что он наделал? Зачем? Дверь не поддавалась. Из ванной не доносилось ни звука, но я отчаянно продолжала биться в дверь, пока не вспомнила, что на кухне всегда лежат запасные ключи, которыми можно открыть замок снаружи. В истерике я стала выдергивать ящики кухонных шкафов, пока не нашла ключи. Несколько секунд ушло на то, чтобы вставить их в замок. Наконец у меня получилось. Я повернула ручку. Дернула дверь на себя – и застыла на пороге. Ванная была пустой.
Через десять минут домой пришел папа и застал меня на полу с опухшим от слез лицом. Он решил, что со мной что-то случилось в поездке. Но со мной ничего там по-настоящему страшного не случилось. Со мной все было хорошо. Просто я только что пережила самые ужасные две или три минуты моей жизни, вот и все. Просто я думала, что потеряла папу.
Он подошел ко мне, присел рядом на корточки, а затем притянул к себе, как пятилетнюю, и обнял. И я с облегчением, даже с радостью, что могу это себе позволить, разрыдалась ему в плечо. Я плакала, потому что от нас ушла мама. Я плакала, потому что папа остался со мной. Я плакала, потому что поняла: я не одна, мы с ним есть друг у друга, нам нельзя никуда уходить.
Однажды вечером мама, слегка выпив, рассказала мне, что она познакомилась с моим отцом в то время, когда у нее были другие отношения. «Тот был красивым, статным и сильным, а не таким, – добавила она, скривив лицо, – как твой отец». Мне же с самого детства казалось, что папа – очень красивый мужчина. Когда я стала взрослее, я поняла, что именно я принимала в нем за красоту: папа всегда был со всеми добр и приветлив. Он часто улыбался, никогда не злословил и был доброжелателен даже со случайными прохожими. Именно это делало его простые черты лица для меня красивыми: мягкими, спокойными, приятными. Мне было в радость смотреть на отца: на его мимику, на то, как он говорит, ест, смеется. И все мое детство он был для меня самым красивым мужчиной на свете. Но не для мамы.
Тем вечером мама показала на одной из своих студенческих фотографий того мужчину, и он мне совершенно не понравился. У него было злое, отталкивающее выражение лица. Было очевидно, что ему никто не нравится, зато о себе он высокого мнения. Может, я была предвзята. Мама уверяла, что у них была настоящая любовь, а за отца она вышла назло, потому что они с ее возлюбленным сильно поссорились.
Мне было лет пятнадцать, когда я услышала эту историю, и все же не смогла понять: что это за настоящая любовь, когда любишь одного, а выходишь за другого, чтобы насолить первому? Но больше всего меня разозлило, что мама несла с собой образ этой ее главной любви через всю свою и заодно нашу с отцом жизнь. Словно все, что связано с нами, – это сплошная ошибка. Словно останься она с тем парнем – все бы сложилось намного лучше.
«Откуда тебе знать? – хотелось мне спросить ее. – С чего ты взяла, что у вас все было бы хорошо? Если это на самом деле была такая большая любовь, ты бы точно не стала выходить замуж за папу!»
Мне не нравилась ее