Рог Мессии. Книги первая и вторая. Ханох Дашевский
Он только подумал о том, что у него, у доктора Гольдштейна, есть и деньги, и сертификат, а он всё размышляет: ехать или не ехать? «Геином, скоро здесь будет геином!» – повторил он про себя слова Даниловича и почувствовал беспокойство. «Но ведь ничего серьёзного не происходит, – тут же начал возражать уверенный внутренний голос. – Открой глаза и посмотри! Друзья, знакомые, коллеги – пусть некоторые из них уехали, но большинство никуда не собирается, хотя денег для такого мероприятия у них достаточно». А у других, как и у него самого, сертификат в шкафу лежит. И если кое-кто надумает ехать – это как мелкий камешек, брошенный в воду: волны от него не будет. Если большинство рижских евреев не трогаются с места – они что, все глупцы? Кто стремится уехать? Чаще всего молодые сионисты или такие горемыки, как Данилович. Ему-то что терять? А те, кому есть что терять, пока не спешат. «У вас почти не осталось времени, чтобы спастись!» Паникёры!
В тот же день английский пароход «Манчестер» вышел из устья Даугавы[24] и, набирая ход, взял курс на Лондон. Темнело. Латвийский берег удалялся быстро, постепенно сливаясь с горизонтом, и Йосеф, стоя на палубе, уже ничего, кроме моря и неба, не мог увидеть. Рядом с ним, укутавшись пледом, стояла Джуди. Она что-то говорила, но занятый собой Йосеф отвечал невпопад, и жена оставила его в покое, решив, что взволнованный муж сочиняет стихи. Но Йосеф не думал о рифмах. Им овладела тоска. Он думал об отце, с которым расстался тяжело, о брате, в пользу которого отец лишил его части наследства – но думал о них с болью и нежностью, словно предчувствуя, что никогда больше не увидит родных. Словно догадываясь, что они не успеют постареть и навсегда останутся такими, какими он запомнил их в минуту прощания. Тяжёлые мысли томили Йосефа, но больше всего он думал об Эстер. Какой-то вихрь подхватил его, и он готов был броситься в океан, не заботясь о том, как будет выплывать, а у Эстер хватило ума и воли спасти и себя, и его. В тот день, вернувшись домой, он сослался на плохое самочувствие и закрылся в комнате. Джуди думала, что Йосеф пишет, а он не мог смотреть ей в глаза. В том, что он не стал подлецом, никакой его заслуги не было. И Джуди, которая его полюбила, которая ему доверилась, которая так много сделала для того, чтобы Йосефа по-настоящему узнали и оценили, – её он готов был предать самым жестоким и циничным образом. Он, Йосеф Цимерман, который всегда считал себя достойным, порядочным человеком. Три года тому назад, встретив Эстер, он ни на чём не настаивал, дал ей возможность самой решать и выбирать: и в тот момент, когда она хотела уйти от мужа, и тогда, когда решила вернуться. А Джуди? Чем она заслужила страдание, которое он собирался ей причинить?
Эстер! Через год после того как они расстались, Йосеф снова встретился с ней. Это было в Нью-Йорке. Накануне Йосеф познакомился с Джуди, и она повела его в Метрополитен-музей. Таких огромных музеев он никогда не видел. Войдя в зал европейской живописи, они остановились у картины Россетти «Леди Лилит», и Йосеф решил, что сходит с ума. Он увидел Эстер. Никакого сомнения не было – Эстер смотрела
Западная Двина