Катенька. Яна Александровна Немцова
же мне гневаться, глупышка. Красота какая. Где научилась так вышивать?
– Когда в светёлке убирала, подглядела, – Катя спокойно выдохнула, увидев, как Варвара Евгеньевна ещё пуще заулыбалась.
Нянюшка больше не проронила ни слова. Свернула лоскуток и спрятала за фартук. Катя даже порадовалась: понравилось, значит!
– Давай, беги к Аглае. Она уж заждалась тебя.
Радостная Катя выскочила из комнаты. Пробежала по длинному тёмному коридору, взлетела по лестнице в прихожую. После мрачной каморки утренние солнечные лучи, проникающие в окошки, ослепили её. Ей не хватало света в их с нянюшкой комнате. Больше всего Катя любила убирать в светёлке, поглядывая, как рукодельницы творили удивительные узоры, как из шерсти получалась настоящая нить, словно по волшебству. Порой казалось, что там даже зимою – лето, а в каморке и в мае – хмурая осень. Подходя к кухне, Катя надеялась, что велят хотя бы обед отнести в светёлку. У двери она услышала голос Аглаи:
– Языком не трепи, ешь молча, а то пойдёшь к своим лошадям голодный!
– Да полно тебе, – обиженно ответил конюх Пашка.
– Наконец-то помощница пришла, – заметив Катю, сменила гнев на милость тётушка и махнула рукой в сторону полнёхонькой кадушки, – картошка-то заждалась тебя уже. Чисть давай.
Полненька низенькая повариха ловко управлялась по тесной кухне. Катя уселась за громоздкий деревянный стол и принялась за дело, иногда поглядывая на тётушку, суетившуюся у печи. Она непрерывно помешивала что-то в чугунке. А после полотенцем взяла его, да резко на стол поставила.
– Горячая зараза. Ну что смотришь, чисть живее! – рявкнула на неё тётушка.
Катя вздрогнула. Аглая хоть и накормит, и добрым словом обмолвится, но прикрикнет так, что сердце замирает.
– Ох, щи хороши! – вытирая рот рукавом серой рубахи, сказал сухой, сутулый, как коромысло, Пашка, – так вот я не договорил. Манька-то принесла пять щенков. Троих соседи разобрали. Одного пастух наш приметил, а последний чахлый, да ещё и хромой. Наверно, не выживет, что мучить, сейчас пойду…
– Вот, ирод! – тётушка хлестанула его полотенцем. – Шуруй отсюда, дитё сидит, а ты говоришь такое!
– А что я сказал-то? – удивился Пашка, встал из-за стола и поплёлся к выходу.
Сердце Кати замерло. Сейчас же щенка маленького, безвинного да погубят! Спасать надо. Бросила она картошку и выскочила из кухни.
– Катька, а ну-ка стой! – закричала вслед Аглая. – Вот непослушная девчонка!
Она бежала к гостиной, помочь спасти щенка от конюха мог только Глеб Фёдорович, друг её искренний. Нянюшка простит её за ослушание, и обязательно поймёт, и перед Аглаей заступится. Только в гостиной друга не оказалось.
Быстро сообразив, что ещё время занятий, поспешила она на второй этаж! Перед самым носом Кати открылась дверь, угодив ручкой прямо в лоб. В глазах потемнело, что она едва не свалилась под ноги выходившим.
– Катька! Носишься по дому как оглашённая,