Том 6. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть III. Смага. Лгало… и Подлыгало…
мелочь, а именно: чтобы обрести чувство полёта, нужно выпустить на Благовещение с ладони птицу, подбросив её к небу. Наставники говорили, что без этакой мелочи непросто «стать на крыло». И действительно, после того как ты выпустишь птицу, в тебе происходит некое изменение. Это, как говорил наказитель, птичий дар полёта. И теперь ты становишься сам как птица.
Состояние полёта и падения связаны также с сотворением нового посредством прохода через смерть. В русской традиции можно встретить былички, в которых рассказывается о том, как после свадебного застолья умирают жених и невеста. В работе В.П. Зиновьева «Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири» есть упоминание о некоем колдуне Кирике Захарыче, который умертвил молодожёнов, когда его не пригласили на свадьбу:
«У нас вот в Ушумуне был Кирик Захарыч. Дак тот умертвлял даже. Не только чё! Свадьба была… А его не пригласили… Когда вечеринку отвели, надо расходиться, они занялись: перво жених улетел, потом невеста, потом поезд. Упали…»
Но после долгих уговоров колдун «ладит» – оживляет жениха и невесту, ткнув в них ножницами, которые он обмочил в воде: «Он поднялся, жених-то, невеста поднялась». Падение здесь связано с представлениями о смерти. В народной традиции смерть вообще рассматривалась как падение («из праха встали, в прах и падём»), а вставание, или стояние – как рождение, возрождение. Знахари на свадьбе через падение новобрачных творили их сызнова для новой жизни. Падение же должно было ввести их в иное состояние, в котором только и можно было сотворить новое. Рассказывая о падении, наказитель подчёркивал то, что люди потому и боятся падения, что оно им напоминает о смерти. Но только она и страх становятся проводниками идущего в Новое. При падении же человек непременно сталкивается и со страхом. Ведь смерть и страх неразлучны. А потому упражнения в падении рассматривались как часть прикладного «кумовства со Смертью и Страхом», где непременно нужно начать всматриваться в них. И они начнут смотреть на тебя.
Многие, правда, скажут: не буди лихо, пока оно тихо, и не стоит даже думать об этом лишний раз, чтобы не навлечь ничего на себя. В подобных взглядах отражается наш запрет на смерть. В традиционном укладе, наоборот, считалось, что думы смертные не от возраста, но от зрелости душевной происходят. Человек, постоянно думающий о смерти, вовсе не находится в предчувствии близкого конца, но в этом мета близости его к вехе возвращения, мета предстояния с мудростью. Также считалось, что при вглядывании в смерть человек быстро обретает зрелость душевную. А потому это действие очень часто использовалось как некое упражнение. В Спасе даже говорили об очищении сознания через думу смертную, что вполне созвучно с высказыванием святых отцов церкви: «Помни последняя твоя, и вовеки не согрешишь».
Да и «походы» в инобытие не более и не менее как за зрелостью мы совершаем, без которой мудрости не обрести. Для души, для её зрелости это благо! Мудрость – залог