Нас звали «смертниками». Исповедь торпедоносца. Михаил Ишков
нам, не жалея ни своих, ни наших усилий. Как назло, пару дней подряд шли осенние дожди, превратив полигон в сплошную грязевую ванну. Именно в это время взводный проводил практические стрельбы.
– Ложись! – вначале мы даже не поверили своим ушам, но, наученные случаем с пением, мгновенно выполнили команду, в прямом смысле ударив лицом в грязь. А на завтрашнем утреннем построении надо было в чистом обмундировании стоять. И никаких послаблений в этом правиле не допускалось в принципе. Делать нечего, вернувшись в казарму, пришлось тщательно отмывать форму и вешать ее сушиться.
На следующий день кто-то попробовал пожаловаться инструктору и тут же получил дополнительное наказание – отстранение от полетов, конечно, как только подсохнет аэродром. Ничего худшего и придумать нельзя, ведь провинившемуся курсанту приходилось весь день встречать и сопровождать каждый садящийся самолет…
Бипланы «По-2» и «Р-5» во время рулежки было необходимо держать за плоскости, помогая пилоту, не имевшему достаточного обзора вперед из-за мешавшего ему мотора, обходить встречающиеся на пути препятствия. Эта особенность присуща практически всем самолетам, имеющим хвостовое колесо. На двухмоторных СБ и «Ил-4» дело обстояло немного лучше – в переднем отсеке располагалось рабочее место штурмана, который, высунувшись по пояс из верхнего люка своей кабины, руководил действиями летчика. Проблема руления окончательно исчезла только на самолетах с передним опорным колесом…
Я как-то изрядно напортачил – в одном из первых провозных полетов «козла» оторвал на посадке, потом два дня бегал туда-сюда… Аэродром наш имел две параллельные полосы. Одна для взлета, другая для посадки. Приземлился самолет, подбегаешь, схватил его за плоскость и ведешь на стартовую позицию. Твой товарищ вновь взмывает в небо, ты же бежишь назад встречать следующего. Они ведь друг за другом идут, как на конвейере.
После окончания полетов сопровождаешь самолеты на свои законные места. А инструктор, сидящий в кабине, еще и газ прибавляет так, что ты еле успеваешь за ним. В конце дня у меня от усталости ноги запутались, я как растянулся… Лежу, выплевывая пыль изо рта, а он самолет чуть притормозил и кричит: «Догоняй! Чего разлегся!» Поднимаешься и бежишь… Выматываешься настолько, что за ужином кусок в горло не идет.
– Ну как? – улыбается инструктор, когда я, отработав свою провинность, вновь занимал свое место в кабине самолета. – Наука впрок пошла?
– Так точно!
Не помню, чтобы подобные ситуации воспринимались как издевательство. Мы стали частью Красной армии и прекрасно понимали необходимость беспрекословного исполнения приказов командиров. Надо – значит надо. Может, иногда с нами обходились несколько грубовато, но именно таким образом солдатская наука усваивалась гораздо быстрее и эффективнее. Из нас делали настоящих солдат, готовых ко всему, и это было абсолютно правильно – война, неотвратимое приближение которой ощущалось практически во всем,