Тиран. Эдик Секстон
перину, мужчина дышал от усталости. С каждой секундой становилось не по себе после участия в этом. Это был его первый бисексуальный опыт. Было приятно во время него. Теперь как-то стыдно. Зато надежнее – раз спарились, значит, теперь будут и дальше дружить, и может, блага какие Андрею перепадут?
Арина покинула их. Покинула молча. Набросила халат и вышла. Они остались вдвоем.
Никита протянул другу сигару, подготовив ее к курению. Тот закурил. Закашлял.
– Крепкая…
– Что есть, то есть. Я курю редко и только по настроению.
– Я вижу, ты вкаченный…
– Ты тоже вкачаешься, – ответил Никита. Пепел упал прямо на пол, устеленный ковром.
Плевать.
Андрей. Сел рядом с ним и спросил:
– Ты не женат?
– Нет, а что?
– Могу тебя с дочкой своей познакомить. Она у меня…
Никита рассмеялся.
– Что? – обиделся Андрей. – Я серьезно…
Тамбовцев сдержал остатки смеха, проглотив их, чтобы ответить:
– Как мне нравится прямота простых людей. Ваша прямолинейность и ваша щедрость! Дочку за меня замуж… Ох, если бы Президент наш был ко мне таким же щедрым, как эти простые селяне! – мечтательно добавил он.
Андрей покрылся краской стыда за свое положение в обществе. Никита, заметив это, поспешил сменить тему:
– Тебе понравилось?
– Очень, – признался тот. – Но я не гомик…
Это прозвучало мрачно. Это тот случай, когда слово имеет жало.
– Правда? – Никита переспросил также мрачно, всматриваясь в Андрея своими красивыми глазами. Но в них было что-то маниакальное, не нормальное, от них сквознуло ненавистью. Его слово тоже обнажило жало, и Андрей почувствовал его укус. Почувствовал и пожалел, что сказал это.
– Я тоже, – посмеялся Никита, раздавив разом напряжение.
Он поднялся и, болтая своими крупными яйцами между ног, наполнил два бокала вином, которые стояли на столике. Один он вручил Андрею, другой оставил в руке.
– Успокойся, – сказал Никита и звякнул своим бокалом о бокал друга. – Жизнь так коротка. Если покрыть ее запретами, то она не имеет смысла. Запреты должны быть у бедных. Они не должны ни о чем думать, кроме как об уплате налогов и кредитов. Мы же можем трахать балерин в Варсале и моделей в Лувре.
– В Лувре?
– Да. Месяц назад мы снимали Лувр, где была оргия. И я там был, мед-пиво пил…– Никита снова улыбнулся, обнажив свои белые волчьи зубы.
– Ты что, балерин тоже трахал?
– Конечно, – ответил Никита и поморщился. – Неебабельные. Ебешь, как будто девочку-подростка. Одни ребра. Даже твоя жопа мне приятнее будет.
– А Волочкова? Она – мощная…
Никита рассмеялся.
– Я был у Волочковой на выступлении. Балетом это не было. Ее «умирающий лебедь» едва не вынудил меня достать пушку и добить его, – Никита говорит и столько злобы проявляется в его словах, словно она, скрытая, стремится выскочить, порвать цепи. – Зато я знаю ответ